Прикасаясь к шрамам
Шрифт:
Глава 1
Тимбер
— Сэр, могу я предложить Вам что-нибудь выпить?
— Извините, что?
— Могу я предложить Вам что-нибудь выпить?
Я взглянул на стюардессу, которая выжидающе смотрела на меня. На ее лице застыла улыбка, вынужденная улыбка — я уверен в этом. У меня было чувство, что она стояла там уже некоторое время, пытаясь привлечь мое внимание. А я был погружен в свои собственные мысли. Из-за того, что я провел в воздухе без сна последние восемнадцать часов, в моей голове царил беспорядок.
Хотя женщина и была привлекательна, я хотел, чтобы она прекратила смотреть на меня. Ее глаза исследовали меня с усталостью, как если бы она знала, откуда я прибыл, и жалела меня. Мне не нужна ее долбанная жалость. Я хочу вообще ничего не чувствовать.
— «Кроун» (прим. пер. — марка отборного канадского купажированного виски) и колу, — выплюнул я.
Она кивнула и начала наливать терпкую янтарную жидкость в пластиковый стаканчик. Затем дала мне парочку этих мини-бутылочек, которые я так ценил. Я вытащил банкноту в двадцать долларов из бумажника, протянул ей и сказал, чтобы оставила сдачу себе. Когда она передала мне выпивку, то осталась стоять там, пока я, откинув голову назад, проглотил содержимое стаканчика в три глотка. Понадобится несколько минут, чтобы алкоголь согрел мою кровь, но я все больше и больше раздражался, под изучающим взглядом незнакомки. Я повернулся к ней, протянул пустой стаканчик и одарил натянутой улыбкой.
— Спасибо.
Застывшая улыбка на ее лице дрогнула, когда она увидела жесткость в моих глазах. Она кивнула, переходя в следующий ряд. Черт, спасибо. Я уверен, если бы она простояла там еще чуть дольше, я бы сказал ей, что мы могли бы пялиться друг на друга в туалете: она бы смотрела на себя в зеркало и видела, как я трахаю ее сзади. Может я и выпивший, но все еще мужчина с потребностями. На самом деле, мне было любопытно, а что если я верну ее и сделаю это. Может быть, секс поможет мне забыть.
Я закатил глаза в ответ на собственные мысли. Бессмысленный секс с кем-нибудь мог дать лишь временное освобождение, но это не остановило бы кошмары, которые приходили каждый раз, как только я закрывал глаза. Все, что я мог видеть — это лица моих друзей, моих братьев. Я откинул голову назад и уставился на подголовник перед собой, не желая засыпать.
Спустя час, мы заходили на посадку в международном аэропорту Бангора. Я был здесь прежде, как раз после первой командировки в Ирак. Это было три года назад. Тогда я был счастлив быть дома и действительно получал удовольствие от того, что нас встречали и приветствовали, когда мы вышли из самолета. Сейчас я боялся этого. Местные ветераны приехали и встретились с нами, чтобы поблагодарить за оказанные стране услуги и пожать наши руки. Вот они машут флагами, а другие люди в аэропорту бросают свои дела и хлопают нам. Знаю, что они понятия не имеют на что это похоже — побывать там. Они не знают, что я видел, но я знаю, они просто выказывают мне свою благодарность. Но на этот раз я не хочу видеть их счастливые улыбки и слышать «спасибо тебе». Я хочу выйти из самолета со своим отрядом. Просто пройти через терминал, найти место и сесть, дожидаясь, пока меня примет на борт мой следующий рейс. Я хочу тишины. К сожалению, не думаю, что когда-нибудь снова обрету покой.
Всё было точно так, как я и предсказывал. Двойные двери, ведущие к сиденьям в терминале, с обеих сторон были окружены пожилыми мужчинами, одетыми в военную форму отставных служащих с нашивками, приветствующими каждого из нас. Среди ветеранов
Мои глаза были закрыты, но я почувствовал легкое похлопывание по бедру. Когда же я открыл глаза, то увидел мелкого, блондинистого мальчика, который был не старше пяти лет.
— Мистер, вы солдат?
Его невинные глаза смягчили меня.
— Да, — ответил я тихим голосом.
— Круто. Я хочу быть солдатом, когда вырасту. — Большие голубые глаза осветили его лицо.
— Ну, это хорошая цель, но убедись, что сначала пойдешь в школу.
Он сделал паузу и посмотрел на кого-то, кто, как я предполагал, была его мать, идущая к нам.
— А вы уже убивали плохих парней?
Мои внутренности немедленно сжались, и я закрыл рот, прежде чем сказал что-то глупое, вроде: «да пошел ты, малыш» или «не так много, как должен был». К счастью, его мать пришла и схватила его, извиняясь за беспокойство, пока уводила мальчишку. Я наклонился вперед, уперся локтями в колени и провел рукой по волосам. Следующие тридцать минут прошли безо всякого волнения. Затем началась посадка на мой следующий рейс, и я уселся на свое место на целых семь часов.
***
В небольшом пригороде Хьюстона такси подъехало к обочине кирпичного дома, выстроенного в стиле ранчо.
Я отдал сорок долларов и вышел из машины. Схватил свое обмундирование и рюкзак, затем подошел к двери. Все дома на улице были, словно пряничные домики, с одинаково ухоженными газонами, цветочными клумбами у парадных дверей и аккуратно подстриженными кустами под каждым окном. До сих пор не понимаю, почему отец решил жить в этом районе. Дом был больше, чем ему нужно, но думаю, что он приобрел его, потому что именно такой дом очень понравился бы моей маме.
Мама умерла, когда я первый раз был в Ираке. Мне позволили поехать домой в срочный отпуск, чтобы присутствовать на похоронах и помочь отцу привести дела в порядок. Она скончалась от внезапного сердечного приступа. Вся наша округа была потрясена. Казалось бы, она была здоровой женщиной. Регулярные физические нагрузки, хорошее питание. Врачи сказали нам, что после вскрытия обнаружили у нее порок сердца, вызвавший аневризму аорты. И вот, однажды вечером, когда мама смотрела «Колесо Фортуны», сидя на диване — произошел разрыв. Это было так неожиданно: она истекла кровью менее чем за минуту и даже не смогла позвать на помощь. Мой отец был не в себе.
Когда моя первая миссия закончилась, он поместил знак «продается» перед домом и сказал, что больше не может там жить. Он не нашел утешения в воспоминаниях, которые дарили эти стены. Я не виню его за то, что он так себя чувствовал. Тоска обрушивалась на меня каждый раз, как только я входил в двери. Но теперь он жил здесь, в Френдсвуде, в Техасе, в доме, в котором было все, что она бы полюбила. Я никогда не просил его сказать мне, почему он выбрал это место, но уверен — это было в память о маме. Просто мне казалось, что если бы он остался в Бей-Сити, то его друзья и прихожане из церкви, не оставили бы его в одиночестве.