Приказ есть приказ
Шрифт:
Лежа на песке и блаженно затягиваясь крепкой кубинской сигаретой, Евгений еще раз вспомнил слова генерала Куропаткина: «Когда там все решится…» Что же имел в виду этот жилистый старикан? Может быть, это как-то связано с той, давней историей, благодаря (или по вине?) которой он находится в нынешнем своем положении? Не исключено, что не все еще закончилось, не все концы тогда обрубили, не все вызнали…
Глава 12
Случилось это, примерно через полтора года после дебюта Евгения в Перу, когда он уже мог себя считать опытным оперативником. После Лимы были еще Буэнос-Айрес и Сантьяго. Операции успешные, после Чили ему даже «Красную Звезду» дали. Группа Сидихина-Германа восстановилась, и Миронов был теперь ее полноправным членом, имел псевдоним Турист. Впрочем, в самих столицах Аргентины и Чили они не работали, задания давались для выполнения в провинциях. Но все же это была живая работа, и она Евгению нравилась.
А в перерывах приходилось тренироваться на Полигоне. Выпадало и свободное время, когда можно было расслабляться, отдыхать, пить вино и любить девушек. Точнее — одну девушку. Наташка, пропавшая после той, первой ночи, объявилась опять. Расстарался Ступин. Видя, как друг загрустил, он накрутил хвоста Томе, и та вновь притащила подругу к Миронову в квартиру, якобы на очередную вечеринку. Наташа пришла, скромная, стесняющаяся, да так и осталась. Евгений выдал ей ключи от дверей, поручил наполнять холодильник и регулярно отдавал большую часть зарплаты, чтобы было на что. Когда имелось свободное время, он был полностью в ее распоряжении: ходил с ней на концерты и в кино, накинув фартук, увлеченно готовил вкусные обеды и участвовал в генеральных уборках квартиры. А когда случались командировки, Наташа одна управлялась с немудреным хозяйством. Она училась, и оставалось ей учиться еще два года. Такая вот почти семейная жизнь получилась.
Они никогда не говорили о своих чувствах друг к другу, не произносили слова «любовь». Это как бы само собой разумелось. Не было и разговоров о браке. Живут себе люди вместе, вот и пускай живут. Хрупкое равновесие, конечно, но девушке, кажется, большего не хотелось, а Евгений не решался настаивать. В письмах родителям, отвечая на настойчивые вопросы матери, он уклонялся от прямого ответа, сообщал, что «есть один человек», но о подробностях своих отношений с Наташкой не распространялся. Мама не раз намекала, что не прочь бы уже и внуков понянчить. Он думал о детях и… не представлял себя в роли отца. Ну, а кроме того, род его занятий как-то не располагал к заведению солидного полноценного семейства.
Его немножко волновал вопрос: как начальство посмотрит на такой вот гражданский брак сотрудника, он даже со Ступиным посоветовался. Но Серега сказал, что начальству высочайше плевать на такие вопросы, у него своих заморочек хватает, и Миронов успокоился.
Однажды осенним вечером, когда готовилась очередная операция, на этот раз в Колумбии, и Евгений целый день просидел над справочной литературой и секретными донесениями агентов в Управлении, он, выйдя на улицу, услышал:
— Евгений Викторович! Капитан Миронов!
Оглянулся.
— Здравия желаю, товарищ майор!
Это был Симонов, тот самый майор, что завербовал его в СОБ. Выглядел майор, прямо скажем, не лучшим образом, хотя одет был щеголевато. За то время, что они не виделись, вербовщик как-то постарел, сгорбился. Лицо его, одутловатое, с набрякшими под глазами мешкам, тем не менее выражало искреннюю радость при виде давнего знакомца.
— Ну, крестничек, ты прямо орел! И ходишь гоголем, и глядишь остро. На пользу тебе пошла наша служба, явно на пользу!
— Да и вы, Алексей Васильевич, ничего себе выглядите! — сказал Евгений, кривя душой.
Симонов погрозил ему пальцем:
— Нехорошо врать старшим товарищам! Будто я сам не знаю, что дерьмово выгляжу! Ну, тут ничего не поделаешь, служба заездила. Пора если не на пенсию, то хотя бы в отпуск. А что это тебя в Управлении сегодня не было видно? Я, почитай, целый день там провел, но с тобой не встречался.
Евгений пожал плечами.
— За бумагами сидел, к операции готовился. Времени мало, а объем информации большой. Вот и приходится от стола голову не поднимать. Даже не пообедал.
— Ну, это не беда, — заулыбался майор, — это мы сейчас исправим.
Подхватил его под локоть, потащил.
— Пойдем-ка, братец, посидим, покушаем, по рюмке тяпнем, старые времена вспомним. Я угощаю. Сам голодный, как волк. Тут неподалеку местечко одно есть, люля готовят — пальчики оближешь!
Против люля Евгений ничего не имел, но вот какие «старые времена» Симонов собрался вспоминать? Они и встречались-то всего два раза: когда майор вербовал юного старшего лейтенанта и на выпуске в Георгиевском отделении СОБ, когда майор попросил его, только что получившего капитанские погоны, передать письмо знакомым в Москве.
Но Симонов уже тащил его узкими улочками и вскоре действительно привел в уютное кафе, расположившееся в полуподвале старинного мрачного дома с облупившимися статуями на фасаде. Кафе называлось смешно: «Заходи, дорогой!» и было явно не из дешевых. Это чувствовалось хотя бы по бородатому швейцару, встретившему их у дверей и по такому же бородатому, словно брат-близнец, гардеробщику, принявшему у них плащи.
Симонов таким завсегдатаем этого места, каких встречают с распростертыми объятиями: «Алексей Васильевич, дорогой! Что же вы к нам редко заходите?!» не был, но все же уверенно прошел в зал. Подлетел официант, проводил к столику. Евгений осмотрелся. Сплошное темное дерево. Низкий потолок, перекрещенный массивными, похоже, дубовыми балками, свисающие на цепях светильники из тележных колес, едва не достающие до макушки стоящего в полный рост человека. Несколько столиков в центре зала, а по стенам — отдельные кабинки, отделенные друг от друга перегородками так, чтобы не было видно соседей. Народу немного, кабинки заняты едва ли на треть. В глубине зала низкая эстрада, но музыкантов пока нет, просто из-под потолка льется тихая, умиротворяющая музыка. Уютно, черт побери!
Симонов поманил официанта пальцем. Тот почтительно склонился.
— Милейший, нам бы лучше куда-то туда перебраться, — негромко сказал майор, поведя кистью в сторону кабинок. — У нас приватный разговор. И меню, пожалуйста.
Официант кивнул, обвел взором стены, обнаружил пустующую кабинку.
— Прошу!
Они пересели. Симонов раскрыл книжечку меню.
— Та-ак… Так. Как ты, Евгений Викторович? Люля будешь? Салатики? Что-то из мясных закусок?
— На ваше усмотрение, Алексей Васильевич! — махнул рукой Миронов. Ему вдруг очень захотелось есть. Ну да, целый день маковой росинки во рту не было! Да и сама обстановка располагала, наверное.
— И водочки! — весело сказал майор. Непременно водочки! Нашу встречу надо отметить!
Веселость эта не понравилась Евгению. Можно подумать, старые друзья встретились! Что-то у Симонова не в порядке, если он в кабак тянет едва знакомого капитана. Наверняка душу станет изливать, приняв на грудь граммов триста. Неприятно, но никуда от этого уже не деться. Ладно, потерпим.
Майор сделал заказ, велев принести в первую очередь графинчике водкой и бутылочку «Боржоми». Евгений, мельком заглянувший в меню и увидевший цены, прикидывал в уме, хватит ли у него денег, чтобы расплатиться за такой ужин. Симонов понял его сомнения.