Приказ есть приказ
Шрифт:
Следователя его вопрос ошарашил.
— Кто вам сказал, что Симонов — вор? Он обычный шпион, завербованный иностранной разведкой и работавший на нее несколько лет.
Ба-бах! Уж этого Евгений не ожидал никоим образом! Милейший Алексей Васильевич — шпион? Бред какой-то! Органы что-то напутали. Не мог заслуженный человек, офицер Советской армии, тот, кому доверили отбирать кадры для работы в СОБ, быть вражеским агентом, приносить вред своей Родине!
Так он и сказал Расулову. Следователь сразу подобрался, глянул на подследственного с насмешкой.
— Не мог? Тогда почему же он бежал за границу с помощью своих иностранных хозяев? Ваш любезный Симонов уже объявился в Америке!
Бежал?! Ну, блин! Ничего себе поворот событий! Вот теперь ошарашен был Евгений. Лишь несколько секунд спустя он обнаружил, что пытается прикурить сигарету с фильтра, сунув ее в рот другим концом. Закашлялся, скомкал в пепельнице. Спросил:
— Это точно?
— Точнее некуда. По нашим каналам информация прошла, — сухо ответил Расулов.
Так вот почему его держат здесь и ежедневно допрашивают! А он-то, дурак, думал, что пытаются узнать, какими путями Симонову удавалось воровать. Не деньги он воровал, информацию, секретные сведения! Продался! Теперь ясными становились его слова о неправедных деньгах, вот что он имел в виду…
И получается, передав тот конверт, Евгений стал курьером шпиона? Да-а, действительно тогда в пору было бежать в особый отдел, стучать на Симонова. Ах, Алексей Васильевич! Что же ты натворил!
Кстати, о конверте и просьбе майора он добровольно рассказал на первом же допросе, и адрес, куда отнес письмо, сообщил. Не было ему смысла скрывать что-либо. Расулов отнесся к его словам безо всякого энтузиазма. Очевидно, этот адрес был ему уже известен.
Допросы продолжались еще несколько дней, но уже без особого напора. Следователю стало ясно: ничего Евгений больше не знает, и новость о шпионской миссии Симонова была для него шокирующей.
Потом следователь исчез, и Миронова вообще не трогали несколько дней. А финалом стал приезд на Полигон полковника Сундукова.
Услышав стук в дверь, Евгений, валявшийся до этого на койке, лениво сел, сказал:
— Войдите.
И, увидев полковника, подскочил, вытянулся.
Сундуков махнул на него рукой.
— Сиди, сиди капитан!
Сам тоже уселся на единственный стул, имевшийся в комнате. Опять, по своей привычке, некоторое время рассматривал подчиненного в упор. Потом заговорил.
— Теперь тебе все известно, капитан. Сам понимаешь — ты по уши в дерьме.
С этим утверждением Евгений мог бы поспорить, но не стал.
А полковник продолжал:
— Не скрою, руководство хотело стереть тебя в порошок. Я не дал. Молодой, перспективный, уже кое-какого опыта поднабрался. Ну, оступился, с кем не бывает. Не спорь, оступился! Контакт с вражеским шпионом, дружеские с ним отношения — как прикажешь это называть?
Евгений молчал.
— Сам понимаешь, на оперативной работе я тебя оставить не могу. Но! — Сундуков назидательно поднял вверх палец, покачал им значительно. — Будешь заниматься рабочей поддержкой. Наберешь группу, проведете слаживание и станешь по-прежнему выезжать за границу. Этого у тебя никто не отнимает. Еще пару недель посидишь на базе, позанимаешься с инструкторами. Все-таки специфика будущей работы отличается от прежней, должен постигнуть кое-какие тонкости.
Сундуков замолчал, достал сигареты.
— Курить у тебя здесь можно?
— Курите, товарищ полковник, — разрешил Евгений, хотя сам предпочитал в комнате не дымить. В тумбочке нашлась пустая баночка из-под растворимого кофе, ее он и предложил начальнику в качестве пепельницы. Подумал и закурил тоже. Уж очень нерадостную весть принес ему Сундуков. Его лишили работы, которая ему так нравилась! А взамен предлагают что-то совершенно неизвестное, кота в мешке. Он, конечно, в общих чертах представлял, что означает термин «рабочая поддержка». В любой операции работу группы оперативников обеспечивают некие темные силы, которые на поверхности практически не появляются и самоотверженно становятся на пути противника, намеревающегося атаковать оперативников. В детали операций эти силы никто не посвящает. Просто приказывают: сделать то и это, а нужда появится — лечь костьми. А в «то и это» зачастую входят и убийства, и теракты, и похищения. В общем, грязная работа, этакий ассенизационный обоз СОБ. И сами оперативники с группами рабочей поддержки практически не контактируют. Поле деятельности им обеспечено — и ладно. А кто и какими средствами это поле обеспечил — их не волнует.
— Не переживай ты так, — сказал Сундуков, заметив эмоции, отражавшиеся на лице Евгения. — Если хочешь знать, я сам начинал именно с рабочей поддержки. И ничего, как видишь — на коне!
— Но я-то не начинал! — отозвался с болью в голосе Евгений. — Я сразу оперативником стал!
— Ну и что из этого? — возразил полковник. — Зато теперь знаешь, как оперативники работают, и сам сможешь эффективно действовать, поддерживая их! Пойми, не могу я тебя в оперативниках оставить! По всем нашим законам и правилам не могу! Скажи спасибо, что вообще…
Тут он оборвал себя, но Евгений понял, что хотел сказать его начальник: «Скажи спасибо, что вообще тебя не ликвидировали!» Ну что же, спасибо огромное! Тут неожиданно происходящее открылось перед ним с другой стороны. Действительно, чего жаловаться? В живых остался (а ведь могли шлепнуть, ой, как могли!), работа новая есть. Кто знает, может, она еще интереснее предыдущей окажется и понравится ему больше?
— Да все в порядке, товарищ полковник, — сказал он, уже в свою очередь успокаивая Сундукова. — Непривычно, согласен. Но ведь не смертельно? Советский офицер на любом месте Родине сгодится. Обидно, конечно — за малую провинность сразу так по башке получить. Да ведь и не провинность это вовсе! Ну, выпил с человеком, поговорил. Что сразу меня в пособники шпиона записывать? Я ему никаких тайн не выбалтывал. Ну, да ладно. Квартиру у меня хоть не отберут?
— Не отберут, не бойся, — облегченно хохотнул Сундуков. — Будешь жить, как прежде. Может быть, даже чаще за границу станешь мотаться. Вот в Управлении тебе теперь не следует появляться. На службу — на Полигон. Здесь теперь тебе и стол и дом.
— А начальство?
— Отделом «Л» я командую по-прежнему. Но непосредственным начальником у тебя будет подполковник Горяев Степан Викторович. Сегодня познакомишься. Он тебе обязанности в подробностях и доложит.
И уже уходя, шепнул Евгению:
— Знал бы ты, сколько голов в Управлении полетело! Не говоря уже о звездах.
И Миронов еще раз подумал о том, что ему все-таки крупно повезло…
В Управление ему и правда теперь ходу не было. Да и незачем это стало. Подполковник Горяев оказался очень приличным начальником. Сам прошедший службу в группах рабочей поддержки, но так и не выбившийся (а может, и не захотевший выбиться) в оперативники, службу свою он любил и к подготовке специалистов относился со всем возможным рвением. Поначалу смотрел на новичка с некоторым недоверием, но после того, как две недели гонял его по штурмовой полосе, напрягал в тире и спортзале, признал, что парень многое умеет и старается максимально раскрыть свой потенциал.