Приказ есть приказ
Шрифт:
И опять ошибся в своих ожиданиях. Сидихин затянулся кубинской «Популарес» и поддержал Тибурона:
— А что? И вправду можно съездить! Вот капитан говорит, что у вас даже проводник есть. Это что, португалец?
— Ну, да, — кивнул Евгений. — Единственный здесь белый человек. Кроме нас, конечно.
— Видел я его, — задумчиво сказал Герман. — Скользкий он мужик. Вам бы лучше подальше от него держаться.
— Мы как-то и не братаемся с ним, — промямлил Евгений. Что такого Сидихин углядел в безвредном португальце? Но тут же вспомнил свои подозрения насчет «случайности» прошлой поездки к пирамиде и встречи там с Симоновым. Может быть, прав новый командир…
— Ничего, и без проводника обойдемся. Вы же были там? Значит, дорогу запомнили. Вот с делами разберемся и съездим, — подвел черту Сидихин. Но с какими делами предстоит разбираться и когда эти «разборки» произойдут, уточнять не стал.
Вечером, по привычке, пошли на океан. Но, накупавшись днем, в воду уже не полезли. Сидели, потягивали мелкими глоточками виски, смотрели на закат. Разговаривать не хотелось. Евгений просто кожей чувствовал приближение больших событий. Ленивые, расслабленные вид и поведение Сидихина не могли его обмануть. Герман был как противопехотная мина. Вот лежит она себе, никого не трогает и незаметна вовсе. Но стоит на нее наступить, как мгновенно замкнется контакт, мина подпрыгнет на высоту человеческого роста и с оглушительным грохотом разорвется, сметая вокруг все живое. Так и он — валяется на пляже, пьет виски, но попробуй, тронь! Мало не покажется. Не будет он Юрия Германовича трогать, пусть себе лежит, тихий и незаметный. Когда нужно будет, сам взорвется.
И еще одно изменение произошло в установившемся распорядке. В этот вечер Миронов не сделал обычный доклад в Луанду. Сидихин сказал, что сам этим займется. И Шишова выгнал из номера. Леня обижаться не стал, а атаковал расспросами своего командира. Он был не единственным, кто взялся допрашивать Евгения, мирно курившего на стуле перед отелем. Бойцы группы окружили его и уставились выжидающе, дескать, колись! Но командир, не обращая внимания на подчиненных, продолжал курить и любоваться окрестностями.
Первым не выдержал Штефырца.
— Командир! Что это за птица прилетела?
Евгений поднял на него взгляд.
— А ты не узнал?
— Узнал, конечно! Но я лично его сто лет не видел. И кто он сейчас такой — не представляю. Зачем он прибыл?
Евгений пожал плечами.
— Зачем начальство прилетает? С инспекцией! Все проверяет, за все клизму ставит. И только в конце немножечко хвалит, чтобы проинспектированный не побежал стреляться от позора. Неужели не знаешь, как это бывает?
Теперь разогрелся Оруджев.
— Ты что, совсем нас за дураков держишь, да? А то мы не знаем, чем этот кадр в СОБе занимается. Ну, или занимался…
Вступил Толик.
— Что, операция готовится? Командир, не жмись, скажи! Ты же знаешь, мы — никому! Могила!
Теперь Евгений чувствовал себя полным идиотом. Что он мог сказать своим ребятам? Что новое начальство не желает сообщать, с какой целью прибыло? Ну, операция. Но какая, в чем ее смысл, что делать предстоит?
Примерно это он и сказал своей группе. А еще посоветовал равняться на командира, то есть на него, Евгения Миронова, и не дергаться. Придет время — скажут все необходимое. А пока — по распорядку!
Парни разошлись, ворча. Не очень-то они поверили командиру. И это было несправедливо. Но он, как говорится, «спрятал свою обиду в карман» и пошел спать. Утро вечера мудренее.
На завтраке Сидихина не было. Оказалось, непоседа-начальник рано утром прыгнул в «лендровер» и укатил в неизвестном направлении, даже не захватив с собой солдата в сопровождающие. Но автомат тем не менее взял. Какие дела могут быть с утра у человека, впервые в жизни прилетевшего в Порту-Амбуин только вчера?
Появился Герман, когда завтрак уже закончился. Был весел, запылен и, похоже, успел немало поколесить по окрестностям. Евгений покосился на него, кивнул в ответ на приветствие, но с расспросами не полез. Хрен с ним, с этим Сидихиным! Не хочет ничего рассказывать? Ну и флаг в руки! Прекрасно можно обойтись без его секретов!
Настроение у Миронова тем не менее испортилось. Плохой знак. Несмотря на затянувшийся отдых, нервы все же пошаливают. А может быть, именно благодаря этому отдыху. Евгений ушел к себе, завалился на постель и взялся читать роман «Небоскребы» на испанском языке. У кого-то из кубинских солдат позычил. Пустенький роман-катастрофа, но хоть какое-то занятие. Да и дополнительная языковая практика.
Около одиннадцати в дверь аккуратно постучали.
— Да! — сказал Миронов недовольно. Кого еще там черти принесли?
Вошел Сидихин, чистый и румяный, словно и не он где-то носился по пыльным дорогам. Спросил:
— Нам ехать не пора?
Ух, ты, черт! А ведь Евгений совсем забыл о назначенной Симоновым встрече! Вот оно, благотворное воздействие печатного слова! Он подскочил с кровати, отшвырнул книжку.
— Конечно, конечно!
Схватил автомат и ссыпался по лестнице. Оказалось, Сидихин и машину помыть успел. Теперь, чистенькая, она уже не выглядела прежней старушкой. Следом за ним спустился сам Герман. Уступив, как старожилу, место за рулем, сел рядом.
— Ну, что, тронулись?
Евгений заметил, что автомат при нем. Это не считая «Макарова» в кобуре. Все ж не на прогулку едут, а встречаться с… С кем? С перебежчиком и предателем? Или с глубоко законспирированным разведчиком? Спросить у Сидихина? Нет уж, спасибо.
Десять километров преодолели быстро и на месте оказались за пятнадцать минут до назначенного срока. Вышли из машины, разминая ноги, закурили.
— Он точно об этом месте говорил? — проверился Сидихин.
Евгений кивнул.
— В полдень, на десятом километре. Вон знак торчит!
И впрямь, на обочине обнаружился низенький бетонный столбик с нарисованной черной десяткой. Наверное, еще от португальцев остался. Не нынешние же власти его поставили!
— Хорошо, подождем, — решил Герман. — Вообще-то Василич человек обязательный, но мало ли какие у него обстоятельства…
Лишнего времени ждать не пришлось. Едва Евгений отметил, взглянув на часы, что ровно двенадцать, как из зарослей послышался тихий свист, а потом появилась уже знакомая фигура. В опущенной руке у Симонова все так же была М-16 и камуфляж на нем был незнакомой расцветки. Экс-майор не подходил, стоял и смотрел на них. Потом негромко сказал: