Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин. Микробиологическая шутка. Приключения в микромире. Том II
Шрифт:
Вращая крыльями с быстротой пропеллеров — так, что их совсем не было видно — и производя гул, подобный гулу аэроплана, муха порхала с одного предмета на другой, кружилась по комнате, играя пылинками в солнечных лучах, дралась со встречными мухами и, наконец, проголодавшись от сильных движений, опустилась на стол.
Там уже сидел добрый десяток этих насекомых. Они ползали, прыгая друг через друга, среди крошек хлеба, сахара и колбасной кожуры; взлетали и садились на горбушку хлеба, на стакан с сладким чаем, заглядывая осторожно внутрь его и трогая хоботком поверхность жидкости, и не так много ели, как пачкали грязными лапками стол и оставленные на нем съестные продукты.
Наша муха тоже не замедлила побывать на горбушке хлеба, попробовала его вкус и, не удовлетворенная, скакнула на стакан. На хлебе она оставила часть своих пассажиров, так как вздумала здесь немного почиститься. Стакан был еще теплый; мухе — судя по ее разнеженному виду — доставило большое удовольствие погреться самой и погреть свои лапки о теплое стекло: не нужно забывать, что на дворе стояла осень.
Наши приятели, крепко уцепившись за волоски мушиной лапки, широко раскрыв глаза, наблюдали новый мир. Конечно, они не могли видеть всех предметов, посещаемых мухой; они видели только самую малую часть их, о всем остальном приходилось догадываться. Так, когда они подлетали к стакану, то наблюдали один единственный сантиметр его, далее этого их зрения не хватало: жидкость, наполнявшая стакан, представлялась им в виде безбрежного океана…
Как только они покинули одеяло с его мрачными картинами и с сумраком, царящим под сенью шерстяного леса, они попали в море синего света. Туманность, испускавшая его, все время передвигалась; очевидно, Сванидзе, обеспокоенный исчезновением друзей, волнуясь, ходил по комнате. Но кроме этого источника света, существовали тысячи других, что и было отмечено приятелями. Прежде всего, светились все неодушевленные предметы; светились, правда, слабо. И гораздо интенсивней испускали синий свет живые существа, в частности, мухи. Остроглазый Николка обнаружил последнее на встречных мухах: головная часть их туловищ и, главным образом, глаза были окружены светящимся ореолом, видным с большого расстояния. Так что приятели путешествовали со своим весьма сильным прожектором, испускавшим яркие световые волны.
Когда муха, совершив воздушный моцион, присоединилась к своим товаркам на столе, это явление стало массовым, и врач, весьма довольный столь ярким освещением, позволившим ему видеть все то, что Николка уже давно видел, ударился в пространное толкование природы электромагнитных волн. Может быть, он сообщал много интересного; может быть. Однако, как это ни странно, Николка его совсем не слушал. Он был занят теми же электромагнитными волнами, но занят совершенно самостоятельно и безмолвно.
Врач, между прочим, говорил:
— …Американский ученый Лоренц Харль недавно установил, что некоторые насекомые имеют возможность сноситься друг с другом посредством электромагнитных волн. По его словам, бабочки, светляки и некоторые другие…
А Николка в то же самое время старался понять: о чем говорят между собой мухи, юлившие по столу? И ему казалось, что он их понимает…
Так, муха, приютившая наших приятелей, доминируя над остальными, — ибо сидела на стакане, — вздохнув горестно, испустила жалостную радиацию:
— Ну и времена настали! Солнце? Разве это солнце! Оно же ни чуточки не греет, клянусь честью! А посмотрите, что творится на дворе: сырость, слякоть, грязь, холодный ветер… Да что же это такое?! Я прожила полтораста с лишним дней и ни разу не видала подобной мерзости! У меня кровь стынет в жилах, я окоченела!.. Поистине, правы наши священнослужители: близок конец света, близок! Приближается грозный час страшного суда!.. Укажите мне, прошу вас, какое-нибудь маленькое пустынное местечко, где бы я могла в посту и покаянии провести остаток своих жалких дней…
— Ерунду говорите, мадам, — возразила муха с сильно потрепанными крылышками. — Выражаетесь совершенно не научно. И, поверьте моему честному слову, священнослужители так же брешут, как они брехали в первые дни существования этого прекрасного мира. Они тем живут… Свет не кончается вместе с вашим концом. Это идеалистическое воззрение. Если вы, мадам, даже протянете свои стройные ножки через пару-другую дней, то это не значит, что все вместе с вами погибнет. Что касается меня, то я буду жить и, надеюсь, снова увижу горячее солнце, гниющие лужи, обилие пищи, света и сухого воздуха!..
— Что он говорит?! Что говорит?! — раздалось со всех сторон. Вокруг смельчака, хладнокровно занявшегося уничтожением сахарной глыбки, собралось штук двадцать мух; одни с выражением глубокого испуга в больших прозрачных глазах, другие с затаенной надеждой.
— Он кощунствует! Он разрушает основы нашей религии! Смерть ему! Побьем его камнями!..
Другие сдержанно возражали:
— Спокойствие, граждане. Дайте ему высказаться. Если он психически больной, мы поместим его в лечебницу. Если же он в здравом уме, тогда посмотрим…
Муха-смельчак надменно прищурился:
— «Побьем кам-ня-ми»! Где вам, слюнтяи! Да я вас всех так расшвыряю, что вы костей не соберете… Подумаешь, бо-га-ты-ри!! На вас противно и жалко смотреть!.. Вы — колпаки!..
Компания сразу заметно убавила пыл. Один из благоразумных осторожно спросил:
— Почему, гражданин, колпаки?
— Он еще спрашивает?! Да потому, что вы даете себя околпачивать кучке коварных пройдох…
— То есть?
— Где ваши уважаемые священнослужители? Почему они не умирают вместе с вами?..
— Позвольте, — с достоинством возразил «благоразумный», — мы хорошо знаем, что наши священнослужители удалились, как подобает их сану, в Гефсиманские и прочие пустыни, чтобы умереть в достойном их святости одиночестве…
— «Гефсиманские и прочие пустыни»?! Ха-ха-ха!.. Он даже и названия, как следует, не знает!.. Какие же это «Гефсиманские пустыни», когда я наверное знаю, что они благополучно скрываются на кухне, где великолепно переживут холодное время года?!