Приключения Эмиля из Леннеберги
Шрифт:
Часа в четыре утра Эмиль понял наконец, что ему надо делать: он должен попытаться доставить Альфреда к доктору в Марианнелунд, даже если оба они, он сам и Альфред, погибнут в дороге.
"Нельзя лежать вот так в постели и покорно ждать смерти! Нет, этого не будет!"
Впрочем, вслух он этих слов не произнес, а лишь подумал, но зато принял твердое решение и тут же начал его осуществлять. Важно было уехать прежде, чем на хуторе кто-нибудь проснется, иначе ему помешают сделать то, что он задумал. В его распоряжении всего час, пока Лина не встала доить коров, и за этот час он должен все успеть.
Никто не знает, как трудно пришлось Эмилю и сколько он сумел всего переделать за этот час. Надо было вытащить из сарая сани, вывести из конюшни Лукаса, запрячь его, а главное, надо было поднять Альфреда с постели и дотащить до саней — а это оказалось труднее всего. Бедняга Альфред едва держался на ногах, всей своей тяжестью опирался он на Эмиля, а когда ему удалось, наконец доплестись до саней, он свалился как подкошенный на лежавшую там овчину и больше не шевельнулся, словно он уже умер.
Эмиль заботливо укрыл его другой овчиной и подоткнул ее со всех сторон так, что торчал только кончик носа, а потом сам взгромоздился на облучок, дернул вожжи и крикнул Лукасу, чтобы он трогал. Но Лукас не сдвинулся с места, а только повернул голову и удивленно посмотрел на Эмиля. Неужели тот всерьез предлагает ему выезжать со двора в такую метель? Разве Эмиль не понимает, что нельзя сейчас пускаться в путь?
— Командовать буду я, и мы тут же тронемся в путь, — строго сказал Эмиль. — Ну а ты, Лукас, повезешь нас, как сумеешь!
Тут на кухне загорелся свет, значит, Лина встала. Нельзя было терять ни минуты. Эмилю удалось незаметно выехать с хутора, и, хотя снег застилал глаза, он направил Лукаса в сторону проселка.
Ух, как обрушилась метель на Эмиля! В ушах завывал ветер, снег валил стеной, не было видно ни зги, и он боялся съехать с дороги. Он то и дело стряхивал варежкой снег с лица, но дороги все равно не видел, хотя на санях у него висели два фонаря. Дороги вообще не было, был только снег. Но Лукас много раз бывал в Марианнелунде. Может, он сам найдет направление? Он был упорен и вынослив и в такую метель просто незаменим. Шаг за шагом тащил он сани между сугробами, от толчков они всякий раз чуть не опрокидывались, но все же медленно двигались вперед. Эмилю то и дело приходилось слезать с саней и разгребать лопатой снег. Он чувствовал себя сильным, как маленький бычок. Он перекопал за эти часы столько снега, что всю жизнь будет помнить.
— Когда надо быть сильным, сил хватает, — объяснял он Лукасу.
И правда, Эмиль был сильный, и правда, первую версту у них дело шло неплохо, но потом Эмилю стало трудно, да просто невыносимо трудно. Он очень устал, лопата казалась слишком тяжелой, у него уже не было сил ею орудовать. К тому же он весь окоченел, в башмаки набился снег, слезы капали из глаз, пальцы не гнулись от холода, а уши он отморозил, хотя и обвязал голову поверх кепарика шарфом. Все это вместе и в самом деле было нестерпимо, и постепенно Эмиль терял мужество. Он уже думал, что его папа, пожалуй, был прав, когда говорил: "Ехать невозможно, Эмиль, ты же сам понимаешь, что невозможно".
Лукас тоже выбился из сил. Сани петляли меж сугробов, и в конце концов случилось то, чего Эмиль все время боялся: сани вдруг резко накренились и стали. Эмиль понял, что они угодили в яму.
Да, сомнений быть не могло: они угодили в яму и застряли там. Лукас упирался копытами и тянул как мог, Эмиль подталкивал сзади, настолько напрягаясь, что у него из носа хлынула кровь, но все без толку — сдвинуть сани с места так и не удалось.
И тогда Эмиля охватило настоящее бешенство, он до того разозлился на снег, на сани, на яму и на весь свет, что у него словно помутился разум. Он издал вопль, ужасающий вопль, похожий на крик доисторического человека. Лукас испугался, и Альфред, может быть, тоже, но он не подавал никаких признаков жизни. Эмилю стало вдруг страшно, и он пришел в себя.
— Ты еще жив, Альфред?" — спросил он с дрожью в голосе.
— Нет, я уже умер, — ответил Альфред хриплым, каким-то странным, пугающим голосом.
И тут злоба и бешенство разом покинули Эмиля, в нем осталось только отчаяние. Он почувствовал себя немыслимо одиноким. Хотя Альфред и лежал в санях, Эмиль был совершенно одинок, не было никого, кто мог бы ему помочь. Он не знал, что ему делать дальше. Больше всего ему хотелось лечь прямо на снег и заснуть.
Неподалеку от дороги, немного в стороне, был расположен хутор, и Эмиль вдруг увидел, что в хлеву замелькал свет. У него вновь вспыхнула маленькая надежда.
— Альфред, я пойду попрошу помощи, — сказал он. Но Альфред ему не ответил, и Эмиль двинулся в путь. Он с трудом пробирался через глубокие сугробы, и когда его фигурка вдруг возникла на пороге хлева, он был больше похож на снежную бабу, чем на мальчика.
Хозяин возился в хлеву. Он просто обомлел, увидев Эмиля с хутора Катхульт, — мальчик был весь в снегу, из носа у него текла кровь, а по лицу градом катились слезы. Да, Эмиль плакал, он уже был не в силах сдерживаться. Он знал, что не так-то просто вытащить этого упрямого и не больно-то услужливого крестьянина в метель из дома. Но все же крестьянин понял, что не может не пойти. Ворча, вывел он свою лошадь, прихватил веревку и вытащил сани из ямы.
Будь у этого крестьянина хоть капля совести, он помог бы Эмилю добраться до Марианнелунда, но он этого не сделал. Эмилю и Лукасу пришлось одним продолжать свой путь по сугробам. Оба старались изо всех сил, но они уже вконец измотались и продвигались до ужаса медленно. И вот наступила минута, когда Эмиль сдался. Больше он не мог бороться с метелью. Он был уже не в состоянии даже лопату поднять.
— Я больше не могу, Альфред, — сказал Эмиль и снова заплакал. До Марианнелунда оставалось всего несколько километров, и оттого, что он отступает так близко от цели, ему было особенно тяжело.
Альфред не шелохнулся.
"Наверно, он умер", — подумал Эмиль. Лукас стоял с опущенной головой; казалось, он стыдился. Он тоже не мог больше двинуться с места.
Эмиль сел на облучок и застыл. Он тихо плакал; снег засыпал его, но он не двигался. Все, конец! Пусть снег валит сколько угодно, ему теперь уже безразлично.
У него закрывались глаза, неудержимо хотелось спать. "Как, должно быть, приятно сидеть вот так на облучке и спать под снегом", — думал он.
И тут он обнаружил, что вокруг нет снега и вообще сейчас не зима, а лето, и они с Альфредом купаются в озере в Катхульте. Альфред все хочет научить Эмиля плавать, глупый Альфред, разве он не знает, что Эмиль уже умеет плавать. Ведь, как раз Альфред и научил его плавать несколько лет назад, неужели он это забыл? Эмиль ему покажет, как он хорошо плавает. И они поплыли вместе, все дальше и дальше от берега… И вдруг он услышал звон колокольчика, и это было странно: колокольчик не звонит, когда купаются!