Приключения Эмиля из Леннеберги
Шрифт:
Когда Ида доходила до слова "заколю", она тыкала указательным пальцем в Лину, и Лина всякий раз, к великой радости Иды, вскрикивала и хохотала.
Видно, эта невинная детская присказка про поросенка изменила ход мыслей папы Эмиля, потому что он сказал вдруг нечто совершенно ужасное:
— Да, Эмиль,
У Эмиля нож выпал из рук. Он уставился на отца.
— Заколоть Свинушка? Нет, этого не будет, — твердо сказал он. — Это ведь мой поросенок, ты мне его подарил, когда я дал обет быть трезвенником, разве ты забыл?
Нет, этого папа не забыл. Но он сказал, что во всем Смоланде никто еще не слыхал про чудаков, которые выращивали поросят для забавы. Он надеется, что Эмиль уже крестьянин, а это значит, он понимает, что поросят держат для того, чтобы потом заколоть.
— Разве ты этого не знаешь? — с удивлением спросил папа Эмиля.
Нет, Эмиль это, конечно, знал и сперва даже не нашелся, что ответить, но потом все же сообразил.
— Я уже крестьянин, это верно, и потому знаю, что некоторых поросят растят на племя. Вот, папа, чего ради я вожусь со Свинушком.
Ты, наверное, не знаешь, что значит "растить на племя". А вот Эмиль знал: это значит растить поросенка, чтобы он потом стал папой многих крошечных поросят. Эмиль понимал, что только это может спасти Свинушка.
— Нам надо только завести маленькую свинку, — объяснил он свой план отцу, — а когда мы их вырастим, у них будут поросята! Много прекрасных поросят, — уверял Эмиль папу.
— Что же, это неплохо, — согласился папа Эмиля. — Но тогда у нас на хуторе Рождество будет постное. Без ветчины, без колбасы, вообще без всякого мяса.
…Дайте мне муки и соли,Заколю я поросенка!..— твердила сестренка Ида, но Эмиль на нее цыкнул:
— Да замолчи ты со своими глупыми стишками! Нет, кровь Свинушка не прольется, это уж точно! Пока Эмиль жив, он этого не допустит.
На кухне долго царило молчание, мрачное молчание.
Но вдруг Альфред выругался. Стругая, он поранил себе палец, и у него потекла кровь.
— Тебе легче не стало оттого, что ты выругался, — строго сказал папа Эмиля. — А я не желаю слышать такие слова у себя в доме.
Мама Эмиля достала из ящика чистый льняной лоскуток, перевязала Альфреду руку, и он снова стал стругать колышки для грабель. Это было зимнее занятие — за долгие вечера всегда перебирали все грабли и заменяли сломанные зубья новыми, загодя готовясь к весне.
— Значит, решено… У нас на хуторе будет постное Рождество, — сказал папа Эмиля и мрачно уставился в одну точку.
В тот вечер Эмиль долго не мог заснуть, а наутро он разбил свою свинью-копилку, отсчитал тридцать пять крон, запряг Лукаса в старую телегу и поехал в Бастефаль, где все занимались свиноводством. Домой он вернулся с великолепным поросенком, которого он тут же оттащил в свинарник к Свинушку. А потом Эмиль пошел к отцу.
— Теперь
Эмиль был в бешенстве, с ним такого никогда еще не случалось. Он выпалил все это, словно забыв, что говорит с отцом. Он ведь понимал, что, спасая жизнь Свинушку, обрекает на смерть другого бедного поросенка, и это казалось ему ужасным, но выхода не было; он знал, что иначе отец не оставит его в покое.
Два дня Эмиль не ходил в хлев, он попросил Лину кормить обоих поросят. А на третий день он проснулся, когда было еще совсем темно, оттого, что визжал поросенок. А потом этот пронзительный визг вдруг смолк.
Эмиль дышал на замерзшее стекло, пока не оттаял кружочек, и поглядел во двор. У входа в хлев висел фонарь, и в его свете он увидел двигающиеся тени людей. Поросенка закололи, это он знал. Отец и Альфред ошпарят его кипятком, соскребут щетину, а потом придет Крюсе-Майя, и они вместе с Линой пойдут в прачечную промывать кишки, чтобы делать колбасу. Так закончил свои дни поросенок из Бастефаля, которого купил Эмиль.
— "Заколю, а он как вскрикнет…" — пробормотал Эмиль, а потом снова забрался в кровать и долго плакал.
Но человек так устроен, что умеет забывать о своих печалях, и Эмиль не был исключением. После обеда он заглянул в хлев, почесал Свинушка и задумчиво сказал:
— ТЫ жив, Свинушок! У каждого своя судьба. Ты остался жив!
Но Эмилю хотелось поскорее забыть поросенка из Бастефаля. И когда на следующий день Крюсе-Майя и Лина сидели на кухне и быстро-быстро резали кубиками мясо, а мама Эмиля перемешивала фарш для колбасы и обрезала окорок, чтобы положить его в рассол, и Лина запела "С моря дуют студеные ветры", а Крюсе-Майя стала рассказывать про привидение без головы, которое живет на чердаке в доме пастора, Эмиль рассмеялся. Он уже думал не о поросенке из Бастефаля, а только о том, что скоро Рождество, и радовался, что пошел наконец снег.
— Снег засыпал белый свет, — распевала на все лады сестренка Ида. Так говорят в Смоланде, когда выпадает много снега.
И снег в самом деле все засыпал. К концу дня снег повалил пуще прежнего, началась настоящая метель — из дома теперь нельзя было разглядеть скотный двор.
— Валом валит, все заметет, — сказала Крюсе-Майя. — Как я до дома доберусь?
— Оставайся ночевать! — предложила мама Эмиля. — Ляжешь на диванчике вместе с Линой.
— Да, только, будь добра, лежи не шевелясь, я ведь так боюсь щекотки, — сказала Лина.
После ужина Альфред пожаловался, что у него болит палец, все дергает и дергает, сил нет, и тогда мама Эмиля развязала повязку, чтобы поглядеть, что там.
Ничего хорошего она не увидела: палец опух, воспалился и краснота поползла вверх по руке.
Глаза у Крюсе-Майи засверкали.
— Заражение крови! — воскликнула она. — Это очень опасно!
Мама Эмиля вынула бутылку раствора сулемы из шкафа и сделала Альфреду примочку.
— Если к утру не станет легче, придется тебе поехать к доктору в Марианнелунд, — сказала она.