Приключения Гаррета. том.2

Кук Глен Чарльз

— Мы взяли их тепленькими, Гаррет. Полудохлыми. Самый надежный способ. Не ной. Ба, у моего кровь идет! И нож в груди торчит. Пожалуй, я больше не хочу встречаться с Тамой Монтецумой.

Оторвав кусок от тюремной куртки Садлера, я связал ему руки. Он снова застонал.

— Где она? Внутри?

— Плохие новости, Гаррет, — отозвался Морли. — Опять плохие. Внутри только мы с Краском и десять бочонков дешевого пива. За которыми, между прочим, скоро явятся гномы.

— Аргх! — Восемь фунтов ярости в трехфунтовой упаковке плюхнулись мне на плечо. Я метнулся к фургону.

Морли не

врал: в фургоне не было ни единой красивой женщины, не говоря уж о роскошной Таме Монтецуме.

— Куда она подевалась? Как мы могли ее потерять? Синдж! Синдж, ты где?

Тишина. Я обежал вокруг фургона, окликая ее по имени. Морли расхохотался.

— Нас надули, Гаррет! — выдавил он в перерыве между приступами хохота. — Представляешь? Нас с тобой на фуфу взяли. И кто? Крысючиха!

— Заткнись, травожор гребаный!

Он не унимался.

— А без нее мы как без рук, верно? Без нее нам ни Релвея не опередить, ни Норт-Энглиша с Белиндой. Вопрос в том, сама она все подстроила или это Релианс ее подучил?

— Хватит ржать, Морли! Что тут смешного?

— Ничего. Я тоже терпеть не могу, когда меня в дураках оставляют. Вот когда я сам оставляю — это дело другое. С другой стороны… Нам ведь с тобой деньги не нужны, верно? Мы собирались помешать Норт-Энглишу получить их обратно. А ты еще хотел с Монтецумой поквитаться за то, что она с Вейдерами учинила…

— Пойду-ка я домой да спать лягу, — проворчал я.

— Чего так?

— Мог бы сообразить. В этом деле все наперекосяк, никакой логики, сплошные закидоны. Хрен с ней — я про Синдж, пускай уматывает. С меня хватит, кому нужно, тот пусть концы с концами и сводит.

— Гаррет, там уйма деньжищ.

— Ты же только что сказал, что деньги тебе не нужны.

— Но не говорил, что готов от них отказаться.

— Тинни еще у Вейдеров. — И мой напарник тоже там. Но его я вытаскивать не намерен. Сам выберется.

— И ты допустишь, чтоб эти бабки Торнада заграбастала?

— Она стариков провожать пошла.

— Думаю, где-нибудь по дороге Плоскомордого посетила некая мысль, он ее высказал вслух, ответа не получил — и выяснил, что Торнада благополучно смылась.

— Плеймет…

— Он весь из себя честный, так что его облапошить проще, чем Тарпа. Небось, сказала ему, что ей нужно по-маленькому, он уши и развесил. Плоскомордый, тот насторожился бы. Он не гений, но кое в чем разбирается, да и с Торнадой не первый день знаком.

Из темноты возникли парни Релвея. Их появление вынудило нас закончить разговор.

Зато Попка-Дурак разразился трехэтажными матюгами. Похоже, мой партнер воспринял выходку Синдж как личную обиду, хотя к нему эта выходка почти не имела отношения.

107

Пожалуй, на этом можно было бы и закончить. Виновные найдены, их злодейства заодно с объяснением причин явлены потрясенной публике. Мой напарник всласть покопался у них в мозгах, извлекая правду и преследуя у меня за спиной собственные цели; его усилиями повторение ночи длинных ножей было отложено на неопределенный срок. Еще он обезоружил Слави Дуралейника, открыв тому, что восстание в Танфере ныне невозможно. Кроме того, мой напарник ухитрился распустить мерзкие слухи, привлекшие внимание королевской инквизиции, которая обратила свой взор на чародея Перилоса Спайта — не сама, естественно, а по указке боссов с Холма, решивших удостовериться, а не замышлял ли Спайт использовать пленных оборотней в неких своих гнусных целях.

В доме Вейдера Покойник не осмелился заглянуть в мозг чародея, однако четыре столетия наблюдений за поведением людей позволили ему состряпать слушок, от которого Холм перевозбудился, точно потревоженный муравейник. Политические противники Спайта быстренько припомнили старые дрязги: дескать, пусть расскажет, как руководил разведкой и контрразведкой в годы войны. Друзья чародея — и те стали задумываться над некоторыми его повадками и искать тайный смысл в каждом сказанном им слове.

Трудясь вместе с Таем Вейдером, к которому он почему-то проникся, Его Высокомудрие изобрел попутно что-то вроде спасительного варианта, благодаря чему мистер Тай Вейдер и красотка Джорджи Николас смогли расторгнуть помолвку, не сделавшись при этом всеобщим посмешищем (а чего было тянуть — даже родители жениха с невестой уже не желали этого брака). Потребовалось лишь доходчиво объяснить, что в таких делах расчеты могут только навредить, и как бы случайно обронить, что Тай из-за своего ранения не способен иметь детей.

Жизнь вернулась в привычную колею. Я занимался тем, что умел лучше всего на свете. То есть нагло бездельничал.

А Тама Монтецума по-прежнему была в бегах. И Пулар Синдж не объявлялась с тех самых пор, как бросила меня среди ночи; Релианс и Фенибро пытались обвинить Гаррета в том, что он обольстил бедную девочку и обманом завлек ее в свой гарем. Белинда с Релвеем, каждый по отдельности, разумеется, никак не могли угомониться и все продолжали плести интриги и находить себе новых врагов. И тому, и другой было наплевать, что Покойнику известно про их махинации. Впрочем, Покойник не стал позорить их публично, как он поступил с «Кличем», с Перилосом Спайтом и с предметом своего обожания Слави Дуралейником.

Больше всех разозлился чародей. По счастью, он понятия не имел, кого винить в своих неприятностях. А доискиваться ему было недосуг: с утра до вечера он объяснял инквизиторам, как могло получиться, что человек его дарований, будучи главным шпионом Каренты, допускал столько промашек, но умудрился разбогатеть совершенно нескромным образом. Появились даже слухи о связи между Спайтом и Черными Драконами.

Короче говоря, мы снова спасли мир.

Порой я задумываюсь, а стоит ли Танфер того, чтобы его спасать, — и от наших домашних злыдней, и от всяких чудищ из-за городских стен.

Не будь у нас и без того доброй тысячи культов, я бы отрастил длинную бороду, напялил черный балахон, взял в руки книгу в черном переплете и принялся бы талдычить о спасении и искуплении. Черного козла раздобыть — пара пустяков.

Мне не хотелось, но я был вынужден признать, что именно стараниями Покойника дом Гаррета снова стал таким, каким ему следовало быть. Все вернулось на круги своя. И неделя выдалась замечательная: ни единого страждущего на пороге, никто в клиенты не набивается.