Приключения иммигранта - Алистер
Шрифт:
Девушки вернулись к утру, растолкали с удовольствием проснувшегося гостя и залюбили до полного непонимания, за что ему такое счастье, попутно уверяя его - в ответ на робкие вопросы, - что счастливы ежедневно заставать Алистера именно в их постели, а если вдруг передумают, так обязательно отправят его спать во дворец, и вообще, неужели же им трудно отвести других любовников, буде случатся, куда-нибудь еще. Спорить было глупо, и он, конечно, не спорил, а за привычно поздним завтраком Гиата потребовала новой сказки. Наученный горьким опытом Алистер рассказал про Белоснежку и семь гномов, по ходу преобразив казнь мачехи в изгнание, попытался и не смог объяснить девочкам, почему во всех его сказках мачехи не любят
В этот раз дети устроили попавшему в сети гостю утренник вопросов и ответов, так что лекции не получилось. Похоже было, что старшие дети серьезно подготовились - интересующие их вещи выдавали как исследовательскую работу, так и полное непонимание собственно предмета исследования. От попыток прояснить для малышей концепции обязательного образования, выходных дней, тюремного заключения, презумпции невиновности и психотропных веществ (какая-то скотина привезла в Империю серию классических романов, и отдельные продвинутые малолетки дочитали до "Тернистого пути домой") у Алистера пошла кругом голова, поэтому на вопросе о самоубийствах он объявил перерыв, в общих выражениях сослался на шпионское гнездо и пообещал прийти еще раз. Разочарованные дети все же и не подумали возразить вслух, благодарные воспитатели подарили ему еще ворох одежды и неправильной формы серую полосу, оказавшуюся респиратором, и Алистер, ощущающий себя растлителем малолетних и заодно обманщиком, удрал во дворец с максимально доступной ему скоростью. Как оказалось, он слишком спешил, потому что первой репликой Иверта при виде "коллеги" было: "Что с тобой?" - и все гнездо уставилось в его сторону, ожидая ответа.
– Дети ваши замучили, - проворчал Алистер, пробираясь к столу. Надо было выбрать место у двери; может, там он не был бы так заметен...
– Сам виноват; нашел куда ходить, - фыркнул Райни.
– Я им обещал, - возразил Алистер.
– Но да, раскаиваюсь. Вот скажи, Райни, ты знаешь, что такое презумпция невиновности?
– С точки зрения закона считается, что человек невиновен в преступлении, если нет доказательств обратного или если он не обвиняется в антигосударственном преступлении, например, шпионаже, убийстве лиц на государственных должностях или саботаже на военных объектах, - отбарабанил разведчик. Будь его ответ чуть менее автоматическим, Алистер решил бы, что он понял, что сказал.
– И что это на деле означает, понимаешь?
– До какой-то степени. Это значит, что если кто-то кого-то убил, то его нельзя посадить за это в тюрьму, пока сколько-то человек не докажут друг другу, что он действительно это сделал. Но можно посадить на всякий случай, пока доказывают, или если убитый работал в правительстве, или... или еще что-то, что я забыл.
– Почему я этого детям битый час растолковать не мог?
– риторически поразился Алистер, усаживаясь к столу. Из окна тянуло свежим ароматным ветерком, и работать сразу расхотелось. Похоже, в окнах без стекол была своя прелесть...
– Потому что мне это объясняли два года - уже после того, как я вызубрил словарное определение, - поделился Райни.
– А им это зачем?
– Они книжку читают. А как вы обходитесь без презумпции невиновности?
– А зачем, если можно за пять минут узнать, делал что-то человек или нет, и почему, и когда, и с какой целью?
– А если кто-то подделает результаты?
– Как и кто?
– Ну, скажем, преступник заплатит... кто там у вас вместо судьи, и судья скроет факты.
Все присутствующие разведчики, как по команде, посмотрели на него непонимающими черными глазищами. Можно и даже нужно было, наверное, продолжать выяснять и, вероятно, узнать, что происходит в Империи в таких случаях, но Алистеру на сегодня хватило и детей, поэтому он только махнул рукой и активировал свой экран.
На этот раз он решил начать с первых минут допросов - частью чтобы поберечь нервы, частью чтобы лучше "познакомиться" с объектами, в которых чем дальше, тем больше находилось характерных черт. Миэли оказался самым любопытным или, по крайней мере, задал больше всего открытых вопросов на час записи. Дариэль с интересом рассматривал все, что попадало в его поле зрения, но спрашивал мало, а вот отвечал охотнее, хотя создавалось впечатление, что он делал это не из страха перед тем, что с ним могут сделать, а потому, что искренне считал - люди, на территорию которых он вторгся, имеют право на какие-то ответы. Цель своей поездки он открыть отказался, а вот про Империю вообще говорил много и охотно, хотя на конкретные вопросы о численности и расположении чего-либо тоже не отвечал. Когда ему в первый раз пригрозили пытками, он кивнул спокойно и понимающе, как будто другого и не ожидал, - ведшего допрос лейтенанта передернуло от такой реакции.
Этани, намеренно или нет, сразу сжег за собой мосты, сказав, что беседовать по делу не имеет права, а болтать попусту не хочет, но готов дать своим новым знакомым координаты своего начальства, у которого они могут спросить все, что душе угодно. По какой-то странной причине это предложение не было принято. А вот Алистер хотя бы попробовал бы, будь он на месте ведшей допрос команды... Вдруг начальство сказало бы больше? А может и к лучшему, что не стали, - подумать ведь страшно, чего им наговорил бы Элис. Хотя в таком случае могли бы обойтись малой кровью. Он, для приличия поломавшись, наверняка рассказал бы про спутники и получил бы своих даже не помятых пилотов обратно. Или потому его никто и не оповестил? Потому, что с самого начала ни у кого не было желания возвращать пленных, ни до, ни после допроса соответствующей степени? Зачем? Чтобы расстрелять? Чушь какая... Или чтобы скрыть сам факт пыток? Так по группе с первого дня было понятно, что их этим не удивишь...
Тайниру, как и Миэли, было интересно все вокруг. Он даже предложил, вогнав этим в ступор и Алистера, и, наверняка, всех остальных: "А давайте по очереди. Я отвечаю на ваши вопросы, а вы - на мои". Любопытно, что он сказал бы о своем задании, если бы ему дали шанс? Соврал бы? А что, эти могут... Но, к сожалению, обмениваться информацией никто не согласился, и после нескольких раундов угроз Тайнир послал всех лесом и замолчал. Если угрозы такого плана рассматриваются как оскорбления высшей пробы, то он еще проявил недюжинную выдержку...
Риннэ, в отличие от остальных своих товарищей, Федерацией интересовался мало, сидел неподвижно, скучный и расстроенный, в неудобном кресле и отвечал на прямые вопросы либо по существу, либо: "Не буду об этом говорить" (причем у Алистера сложилось устойчивое впечатление, что не по какой-то таинственной системе, а как в голову взбредет), - и вообще выглядел именно так, как должен плененный вражеский лазутчик, вот только на фоне остальных своих товарищей он выделялся ярким контрастом, и можно было даже заподозрить, что он просто издевается.
Чем дальше, тем больше Алистер проникался сочувствием к тем несчастным, которым выпало анализировать ответы и поведение имперцев. Все ведь, как на подбор, разные, все непонятные и на нормальных людей ни чуточки не похожие. Интересно, вывел кто-нибудь какую-нибудь закономерность или все-таки нет? А сам Алистер вывел бы, если бы не слышал на Гизаэлле через слово "у кого как", не видел Алли, бесстрашно сующего руку в пламя, не слышал Райни, которому "может быть, будет не плевать" на выговоры начальства, не крутил любовь с девочками, не понимающими слов "положено", "так надо" и "принято" - вот только не надо вспоминать, в какой именно ситуации он это выяснил.. И все-таки, почему Риннэ был "как в воду опущенным" с самого начала? Ленни рядом не оказалось, и Алистер окликнул Одени: