Приключения Марси

Цыпленкова Юлия Валерьевна

Я перестала прислушиваться и пошла дальше. Нарвис догнал меня, накинул пальто и обнял за плечи.

– Спасибо, Нарв, дальше мы сами, - Джарлат перехватил меня у долговязого.

Тот спорить не стал, но пошел рядом. Джар несколько недобро взглянул на него, и Нарвис, махнув рукой, ушел обратно к Сильвии.

– Он тебя обидел?
– спросил мой спаситель.

Кровь еще клокотала, и я порывисто обернулась к молодому лорду.

– Поцелуй меня, Джар, - потребовала я.

Первая обняла и прижалась

к нему, потянувшись к губам. Но тут же за спиной раздался ледяной голос.

– Я бы не стал этого делать.

– Катись к псу под хвост, Ормондт, - ответила я, продолжая тянуться к Джару, поднявшего глаза на ректора.

Меня моментально выдернуло из рук Аерна и кинуло к ректору. Сразу полыхнул портал, и я приземлилась на полу ректорского дома. Ну, все, это предел! Так обращаться со мной, со мной! Да я ему... Вскочила с пола и рванула к двери. Выскочила на улицу, оглянулась и побежала к себе в общежитие. Ну, ты у меня еще попляшешь, лорд Хамло.

* * *

Моя комнатка встретила меня стерильной чистотой, порядком и домовым Оли, развалившимся на кровати. Я мельком взглянула на него, а потом сделала то, что так часто делала Сильвия, запустила сапогом вдоль всей комнаты, затем отправила в полет второй, стянула пальто и, раскрутив его над головой, запустила в сторону стула. Стул обалдел от подобной встречи с предметом моего гардероба и рухнул в обморок, утянув за собой и пальто. Я стремительно прошла к кровати, бухнулась на нее, буркнув:

– Привет, Оли, двигайся.

– Хулиганишь?
– сурово сдвинул брови домовой.

– Надоели, - коротко ответила я, и Оли откинулся на соседнюю подушку.

– Поня-атно, - протянул он.
– Мне вот тоже.

Мы полежали молча, глядя в потолок. Домовой тяжело вздохнул, я тоже. Потом вздохнула я, и теперь Оли поддержал меня. Потом мы отвернулись друг от друга и снова вздохнули.

– Вот чего ему от меня надо, если все время держит на расстоянии?
– вопросила я пустоту.

– Дурак, потому что, - ответила пустота голосом домового.

– То гладит, то за шкирку берет и шипит, - продолжала жаловаться я.
– А еще книгу отобрал, а она моя!

– Харя противная какая, - поддакнула опять пустота.

– Вот-вот, - кивнула я.

– А я ему говорю, убери рапиры, в конце концов, а то об колено переломлю и с глаз долой выкину, - пожаловалась пустота все тем же голосом Оли.
– А он говорит, рискни, я тебе бороду отрежу.

– Пес блохастый !
– возмутилась я.

– Вот-вот, - согласилась пустота.

Мы повернулись с домовым лицом друг к другу и печально вздохнули, потом опять отвернулись.

– А этот, - начала я, - в свой замок водил, с родителями познакомил, а отец его меня избранницей назвал. Вот, что это значит?

– Замуж позвать хочет, - отозвались из-за спины.

– Я уже там была, мне не понравилось, - ответила я.
– А он нравится, даже помурлыкать для него хочется, а он...

– Чтоб их чирьяками окидало, - посуровел домовой, и мы опять повернулись друг к другу лицом.

– Правильно, - кивнула я, и мы с Оли сели на кровати.

– А у меня самогоночка есть, вчерась наварил, будешь? Могу корень валерианы подкинуть, - предложил домовой.

– Не, она меня уже не берет. Неси свою само-чего-то-там, - согласилась я, соображая, что бы это значило.

Домовой исчез, но вскоре вернулся, таща бутыль чуть ли не с себя ростом. Я помогла поставить ее на стол, и Оли снова исчез. Вернулся с банкой солений, салом и дымящейся картошкой. Посуду взяли мою, и разлили по кружкам, потому что ничего другого питейного у меня не имелось.

– Чтоб им пусто было, а нам хорошо и радостно, - провозгласил домовой, поднимая кружку. Да-а, достали домового, раз такие тосты говорит.

– Точно, - поддакнула я, и мы выпили.

Это было не вино, совсем не вино. Вкус странный, но мягкий, зато крепость... Я закашлялась, и Оли сунул мне ложку соленых грибочков, чтобы закусила. В голове сразу зашумело, и я некоторое время приходила в себя. Домовой покачал головой. Ну, не привыкла я к этой самодряни. А потом пошло, как маслу, и мы, перебивая друг друга, изливали свои горести. Потом Оли пел похабные песни, потом пела я, что знаю. Потом мы пели вместе, очень громко и очень старательно. Затем домовой притащил гармонь, и мы еще пели и плясали, не обращая внимания на стуки в дверь и в пол.

– Я их слушал, теперь пущай они меня слушают, - ревел пьяный, но разудалый домовой.
– Жги, кошка!

– Ой, жгу, миленький, - орала я, от души топоча ногами по полу, пытаясь воспроизвести деревенские пляски.
– И чтоб их всех пес задрал!

– А и верно, - гоготал Оли.
– А рапиры я его все одно переломлю об колено.

Я остановилась, проникаясь окончательно духом дурноватого и бесшабашного веселья.

– Идем!
– крикнула я.

– Куда?
– опешил домовой, остановив кружку у самого рта.

– Мстить!
– огласила я.

– Идем, - кивнул он.

Оли подал мне мою кружку, мы выпили и направились к двери. Пол вообще издевательски качался, и домовой решил сегодня же ночью дом переделать. Мы ударили по рукам, подошли к двери, и она сама распахнулась. Прикрыв для верности один глаз рукой, чтобы разглядеть наглеца, который вторгся в мои владения, я опознала ректор. Тот скрестил руки на груди, скептически вскинул бровь и с интересом рассматривал, как мы с домовым не даем друг другу упасть.