Приключения парижанина в Океании (иллюстрации)
Шрифт:
До настоящего времени исследования этого великолепного образца фауны Океании продолжают оставаться далеко не полными и не точными, потому что и сейчас находятся естествоиспытатели, утверждающие вдобавок к тому же в печати, что птички эти ежедневно совершают перелет на остров Тернате, на Бандские острова и Амбоину. Эту гипотезу, не имеющую ни малейшего основания, отвергают только два ученых: Рассел Уоллес и Ахилл Раффрей, добросовестно изучившие на месте этих птиц. На вышеназванных островах, так же, как и в Европе, никогда не видели живых райских птиц, доказательством чему служит название «bourong mati» — «мертвые птички», — данное им туземцами.
Теперь Фрике, никогда не отказывавшийся поучиться, если есть чему, мог ознакомиться хоть немного с образом жизни красивейших из птиц.
Тридцать охотников были вооружены не так, как обычно: лук был гораздо меньше, наконечники стрел были не из кости и железа, а представляли собой шарики с большой палец величиной, предназначенные для того, чтобы только ошеломить птичку, а ни в коем случае не ранить ее и не испортить ее нежных перышек.
Фрике и Пьер захватили с собой на всякий случай ружья, хотя у них не было дроби; да, впрочем, ни дробь, ни пули не достигли бы той высоты, на которой держатся райские птички. Охотники отправились в путь ночью и достигли девственного леса минут за двадцать до восхода солнца. Узинак предупредил европейцев о необходимости соблюдать строжайшую тишину, потому что дичь была из самых пугливых и чутких.
Черные охотники двигались медленно, идя друг за другом, бесшумно перескакивая через лианы, еще мокрые от росы, осторожно раздвигая траву и минуя корни, которые вились и переплетались, как гигантские пресмыкающиеся. Лишь только первый луч восходящего солнца позолотил верхушки могучих деревьев, среди величественной тишины, царившей над сладко дремлющим лесом, зазвенела в воздухе дрожащими нотками радостно и задорно песня райской птицы. Птичка солнца славила появление светила, имя которого она носила.
Охотники остановились, спрятались в кусты, присели на корточки, удерживая дыхание и держа наготове стрелы. Вождь указал пальцем на верхушки деревьев, по которым прыгали прелестные птички, наряженные в яркие, роскошные цвета.
На крик самца, звонко пронесшийся в воздухе, ответил издали более нежный голос самки. Затем со всех сторон полились звонкие песни самцов. Узинак потирал руки и беззвучно шептал:
— Охота будет на редкость. Bourong raja (так называют папуасы райских птиц) намерена начать танец.
— Что такое? — спросил Фрике.
— Bourong raja примутся сейчас плясать.
— Плясать?
— Гляди, не своди глаз и молчи.
Вождь туземцев говорил правду. На высоте восьмидесяти футов над землей, на длинных и толстых ветвях, расположенных горизонтально и покрытых богатой бархатной зеленью, суетились, перепрыгивали с ветки на ветку, дразнили друг друга, слетались и вдруг порывисто рассыпались в разные стороны окруженные золотым сиянием, сверкающим и переливающимся, как бриллиантовые пылинки, штук тридцать самцов. Соперничая друг с другом в грации и красоте, они тихонько шевелили волнистыми перышками, осторожно расправляли крылышки, чистили каждое перышко, встряхивались, нахохливались, приподнимая свой роскошный воротник, и кружились, и играли в воздухе, отливая в солнечных лучах всеми цветами радуги.
Время от времени пронизывая зеленый свод, прилетали попарно все новые и новые птички. Sacoleli, танцующее общество, вскоре было в полном составе.
Восторженно, не отрывая глаз, смотрел Фрике на это восхитительное зрелище. Эта отдаленная страна, этот девственный лес, отвратительные каннибалы и сам он, как бы заблудившийся здесь, в этой непроглядной лесной чаще, — все производило потрясающее впечатление. «Столько красоты рассыпано по пустыням!» — помимо его воли проносилось в голове молодого человека. И тем не менее эти дикость и безлюдность являются необходимым условием существования красоты, ибо наступит день, заглянет сюда то, что мы называем цивилизацией, девственный лес рухнет, увлекая и давя при падении своих очаровательных обитателей, оценить которых по достоинству только и могут люди цивилизованные.
Что-то просвистело в воздухе и отвлекло Фрике от его размышлений. За свистом послышался легкий, приглушенный шум. Райская птичка, пораженная меткой стрелой охотника, стремглав летела на землю, кружась и переворачиваясь в воздухе, а перышки ее играли разными цветами. Странная вещь: остальные птицы, танцуя в золотых лучах, кокетничая друг перед другом, демонстрируя изящество и красоту перьев, не обращали никакого внимания на то, что происходило в лесной чаще, куда еще не успело проникнуть солнышко.
Это самозабвение и было причиной их гибели, потому что насколько райская птичка дика и пуглива, когда слышит в лесу голос или шаги человека, настолько же она становится доверчивой и даже неосторожной, когда, отыскав удобное место для своих забав, предается sacoleli. Первая жертва упала к ногам парижанина, который смог рассмотреть ее со всех сторон, не двигаясь с места. Убитая птичка была из породы так называемых «больших изумрудов». Размером почти с голубя, птичка была цвета жженого кофе, голова бледно-оранжевая, шея изумрудного цвета. Под крыльями у нее находятся два длинных густых пучка шелковистых перьев орехового цвета, с ярко-красной или ярко-оранжевой узенькой каемкой. Эти пучки перьев в спокойном состоянии почти незаметны и спрятаны под крыльями, но когда птица приходит в возбужденное состояние, крылья поднимаются вертикально, головка вытягивается вперед, перья, собранные в пучки, раскрываются в виде вееров, окаймленных золотом и пурпуром, постепенно меняющими цвет и у основания переходящими в темно-палевый. Птичку почти совсем не видно под этим роскошным нарядом. Тело ее как будто суживается, а золотое сияние перистых пучков, резко оттененных оранжевым тоном головки, играет неподражаемыми цветами.
Охота продолжалась, к великому огорчению Фрике и Пьера, в душе проклинавших жестокость малайцев и глупое кокетство дам, которые из-за пустого каприза отнимают у леса его наилучшее украшение. Охотники щадили самок потому, что перья их не так красивы, как перья самцов, а также потому, что птичий турнир устраивался исключительно в их честь. Они служили приманкой и неимоверно облегчали охоту, ибо, лишь только, сраженный стрелой, падал один самец, на зов самки тотчас являлся другой, потом третий и так далее.
Из восемнадцати разновидностей известных ныне райских птиц, из которых одиннадцать принадлежат исключительно Папуазии, по крайней мере три были перебиты охотниками, выбиравшими, конечно, самых красивых и наиболее редких.
Не прошло и часа, а уже пятьдесят трупиков устилали почву, точно сорванные со стебельков цветы. Кроме «большого изумруда», парижанин рассмотрел и восхитительную птичку, названную Бюффоном «великолепной» — это была «paradisea regia» Линнея, ныне известная как «dephyllodes magniflcus». Величиной почти с черного дрозда, птичка кажется в два раза толще благодаря приподнятым вверх перышкам, выглядывающим у нее из-под крылышек. Чтобы разукрасить эту маленькую птичку, природа пожертвовала, кажется, все сокровища из своей шкатулки. Как описать это крошечное тельце цвета киновари, ослепляющее золотым блеском, постепенно переходящим на мелких перышках вокруг шеи и головы в ярко-оранжевый? Нежное, атласное, белое, как лепесток лилии, брюшко отделено от ярко-красного горлышка полоской изумрудного цвета. Глаза светятся из-под светло-зеленых бровей, сходящихся вместе у золотисто-желтого клюва, тонкого, длинного и элегантного, как носик колибри. Обилия перьев и ярко-голубых лапок было бы достаточно, чтобы сделать из этой птички чудо из чудес. Но природе этого показалось слишком мало, и она наделила ее еще двумя уникальными украшениями: по бокам груди находятся два маленьких грудных мешка пяти сантиметров шириной из перышек орехового цвета, окаймленных темно-зелеными полосками и способных превратиться в два изумрудных веера. Помимо этой оригинальной и роскошной накладки, ни на что не похожей, надо прибавить еще два хвостовых пера совершенно правильной формы, не очень длинных, тонких, как металлическая проволока, скрещивающихся у основания, расходящихся в стороны и развертывающихся в замысловатый орнамент. Внутренняя поверхность этих перьев, выложенная мягким пушком, переливается на солнце, напоминая драгоценные камни.