Приключения парижанина в Океании (иллюстрации)
Шрифт:
— Негодяи!.. Мерзавцы!.. Что мы им сделали?.. Что сделал им этот бедный мальчик?.. Зачем они так бесчеловечно разлучили его с нами?.. Куда он без нас?
Со свойственным ему великодушием молодой человек прежде всего подумал о китайчонке, забывая о собственных несчастьях.
В ответ на это Пьер де Галь только послал энергичное ругательство по адресу португальцев.
Фрике снова заговорил осипшим от ярости голосом:
— Что мы лишний раз попали под замок, это ничего, нам ничего не сделается. Но бедный, беззащитный Виктор! Что с ним будет среди пиратов и этих гнусных чиновников?.. Возмутительно!.. Они будут торговать им, точно говядиной, а мы будем сидеть здесь и кусать от бессилия локти. Так нет же! Не будет этого! Я выйду из этой поганой лачуги, хотя бы мне пришлось головой пробить стены! И задам же я этим негодяям!..
— Вот это дело, матрос, и я с тобой совершенно согласен. Нам ли не справиться с этой мазанкой? Может быть, осмотрим прежде всего решетку у окна?
— Твоя правда: если она плоха, то нам легко будет ее вырвать. Встань-ка поплотнее к стене. Так. Теперь давай я поднимусь тебе на плечи. Раз, два!.. Крепко. Негодяи знакомы с цементом.
— Смелее, смелее, матрос!..
— А, подается. Мы достигнем цели, если ты выдержишь.
Снаружи послышался резкий голос, кто-то грубо приказал молодому человеку замолчать. В темноте Фрике разглядел чей-то силуэт и увидел, как сверкнуло дуло ружья. Он бесшумно спустился на пол и сказал товарищу:
— Этого еще недоставало: у нашей двери часовой! Подлецы! Нашли время караулить честных людей, когда под носом промышляют контрабандисты!.. Да ведь они с ними в сговоре. Впрочем, что смотреть на эту растрепанную куклу! Я опять влезу, и не пройдет получаса, как решетка будет выломана. Тогда часовой меня, конечно, заметит, выстрелит и промахнется. В ту же минуту я прыгаю прямо на него и душу. Ты прыгаешь вслед за мной. Если тебе загородят дорогу, ты, конечно, знаешь, как поступить. Только бы выйти сначала на свободу, а там увидим.
— Это так же просто, как закурить трубку.
Фрике стал уже подниматься, как вдруг с той стороны, где стоял часовой, послышался пронзительный крик. Детский голос кричал: «Помогите! Помогите!» — и так отчаянно, что молодой человек задрожал.
— Это Виктор! Горе тому, кто его обижает!
Страх и ярость удесятерили его силу — упершись головой, плечами и коленями, он сдавил решетку сильными руками и сделал одно из тех усилий, после которых человек, как говорится, «или пан, или пропал».
Толстые железные прутья медленно согнулись, потом разом выскочили болты, и со стены градом посыпалась на пол штукатурка. Образовалось отверстие, через которое с трудом можно было пролезть. Но Фрике не обращал на это внимания. Он не чувствовал, как острые прутья царапали его тело. В десяти шагах, в темноте, кто-то с кем-то боролся. Одним прыжком Фрике был на месте и всей тяжестью обрушился на человека, только что приподнявшегося с земли, на которой лежало чье-то неподвижное тело. Человек не успел применить оружие: кулак Фрике тяжело опустился на его лицо, и негодяй, даже не пикнув, повалился на землю.
Лежавший на земле был Виктор. Узнав своего друга, он зашевелился и жалобно застонал:
— Флике! О! Флике! Как я лад!
— Ну что, мальчуган, ты не ранен?
— Нет. Он меня побил за то, что я хотел идти к тебе.
В эту минуту подошел Пьер, таща какую-то ношу, но что именно — мешала рассмотреть темнота.
— Ты здесь, Фрике? — спросил он шепотом.
— Да.
— А мальчуган?
— И он здесь.
— Хорошо. Теперь скажи, что мне делать с этой куклой?
— Ты его убил?
— Может статься, что и убил: ручаться нельзя. Удар кулаком по голове не шутка… иной раз можно и дух вышибить, коли башка не крепка. Нам нужно что-то придумать.
— Постой. Я думаю, мы одни. Достойные коллеги этих милых таможенников храпят где-нибудь во всю мочь, если не пируют с контрабандистами. Надо этим воспользоваться. Раздень поскорее часового, а я сделаю то же самое со своим. Одежду свяжи в узел. Да не забудь ни шапки, ни сабли, ни ружья. Захвати патроны. Ну так. А теперь пойдем. Унесем амуницию обоих, она нам пригодится.
— Послушай-ка, сынок, не запереть ли обоих на наше место, в хижину?
— Что ж, это было бы очень хорошо.
— Только завяжем им поплотнее рты, чтоб они не заорали слишком рано, если очнутся… Ну, теперь полегоньку протолкнем их в окно.
— Они упадут и разобьются.
— Уж это их дело. Мы же пролезли, а они что за большие господа. Да и спуститься гораздо легче, чем влезть.
Руководствуясь этим прекрасным доводом, старый моряк с обычной серьезностью просунул полумертвых таможенников через узкую щель между решеткой и косяком, сильным толчком пропихнул их вниз, поставил решетку на прежнее место и сказал, подбирая с земли амуницию:
— Как хочешь, а по-моему, нам следует избегать городов и направить свой корабль к лесу.
— Виктор, ты можешь ходить? — спросил Фрике у китайца.
— О, я могу ходить очень холосо.
— Тогда идем!
Вдруг парижанин, как ни старался удержаться, прыснул со смеху.
— Позволь узнать, сынок, над чем ты смеешься?
— Да очень уж смешно. Я думаю о наших узниках. Знаешь, мне вся эта история напоминает балаганного Полишинеля. Помнишь, как Полишинель в тюрьме колотит жандармов, избивает до полусмерти комиссара и убегает из тюрьмы, оставив их там вместо себя?
Виктор не имел понятия о Полишинеле, но, видя своего друга хохочущим, смеялся и сам во все горло.
Приятели шли около часа и скоро очутились в густом, дремучем лесу, где они могли считать себя в безопасности от погони. Возле одного дерева они сделали привал и, растянувшись на земле, стали дожидаться утра. Голод начинал давать о себе знать, и потому понятно, что все трое горячо желали, чтобы скорее взошло солнце.