Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов

Буссенар Луи Анри

Мне случалось убивать носорогов ночью, на водопое. Птицы, думая, что те спят, оставались с ними до утра, потом долго старались разбудить и улетали, только окончательно убедившись в их гибели».

Мы упомянули, что белые носороги смирнее черных. Но все в мире относительно. Встреченный парижанином экземпляр был белым и однорогим, а между тем рассвирепел, едва завидев людей.

Это был настоящий гигант. Опустив голову, пыхтя, как рассвирепевший бык, направив прямо перед собой свой огромный рог, он

яростно устремился на Фрике, который стоял перед громадной, грязной мясной тушей и не знал, куда целиться.

К счастью, почва была болотистая, топкая, тяжелый зверь увязал то одной, то другой лапой, что замедляло его бег.

Не рассчитывая попасть спереди в уязвимое место, юноша отскочил в сторону и выстрелил, почти не целясь.

Но за десятую долю секунды до выстрела носорог почуял спрятавшихся в камышах негров и быстро развернулся в сторону Фрике. Голова животного вновь оказалась напротив стрелка, и пуля ударилась в рог, почти вровень с носом.

Рог был снят, как серпом. Он пошатнулся и упал, повиснув на лоскутках кожи.

— Я не сюда целился, — сказал парижанин, — досадно. Но погоди минутку, приятель, у меня для тебя еще есть заряд.

Оглушенный носорог припал на колени. Но рог у него не связан с черепом, держится на надкостнице, поэтому сотрясение было легким.

Зверь вскочил с устрашающим ревом, вконец рассвирепев, и снова бросился на Фрике и сенегальца.

Несмотря на неблагоприятные условия, молодой человек выстрелил еще раз.

Опытный охотник никогда бы так не поступил. Он бы повернулся, чтобы прицелиться в бок. Но Фрике не был настоящим охотником, как не был и первоклассным стрелком. Он был только неустрашим и хладнокровен, а это далеко не все.

И потому он допустил большую неосторожность.

Носорог несся с опущенной головой. Пуля восьмого калибра попала ему немного выше плеча, в складки кожи. Обыкновенная пуля шестнадцатого или четырнадцатого калибра не могла бы пробить этой толстой шкуры. Но смертоносная пуля из винтовки «Экспресс» пробила ее насквозь и раздробила лопатку, как стекло. В подвижной твердыне образовалась брешь. Сквозь разорванные мускулы и кожу, сквозь обломки костей обнажилось нечто бледно-красное. То было легкое.

Такая рана была, конечно, смертельна. Минуты чудовища были сочтены. Но носорог был так крепок и живуч, что едва покачнулся. Смерть должна была наступить через несколько мгновений, после сильной потери крови.

Фрике повесил на плечо разряженную винтовку и проворно посторонился, чтобы дать дорогу врагу. У сенегальца он взял свою двустволку восьмого калибра, заряженную круглой пулей. Это ружье длиннее винтовки и не так удобно, но бьет тоже очень сильно, хотя его дула и не нарезные.

На коротком расстоянии действие этого ружья одинаково с действием винтовки.

Два

выстрела, сделанные Фрике, образовали густое облако дыма, закрывшее его и сенегальца.

Носорог некоторое время не мог их видеть. Он стоял, ворча и воя. Сквозь дым можно было лишь смутно различить его движения.

— Что же он до сих пор не валится? Ведь я его подстрелил, как умел. Эй, лаптот! Подержи-ка ружье, а я пока снова заряжу винтовку.

Сенегалец не отвечал.

Фрике повернул голову. Негра не было.

— Трусишка, больше ничего! — пробормотал парижанин.

Над камышом пронесся легкий ветерок и рассеял дым от выстрелов.

Парижанин увидел своего носорога. Он стоял неподвижно и усиленно нюхал воздух.

Юноша прицелился и выстрелил в другое плечо животного. Было слышно, как пуля ударилась в твердую кость.

Несмотря на смертельную рану, животное все-таки нашло в себе силы броситься на стрелка. Пораженный такой невероятной живучестью, Фрике еще раз выстрелил, на этот раз совсем второпях, и не нанес врагу существенного ущерба. Теперь он оказался беззащитен, с двумя незаряженными ружьями перед разъяренным носорогом…

Правда, у него был револьвер, но что револьвер в подобной ситуации?

Чудовище издыхает, но его агония опасна.

Фрике решился. Отбросив ложный стыд, бросил оба ружья и убежал в тростник. Ведь издохнет же носорог когда-нибудь.

Только вот когда? Успеет ли он убежать? Он уже чувствовал на себе горячее дыхание зверя, который гнался за ним по пятам. Еще мгновение, и парижанин будет смят, раздавлен, истоптан.

Сделав прыжок назад, юноша попал ногой в яму, только что вытоптанную носорогом, спотыкнулся и упал, растянувшись во весь рост.

Он погиб…

Но что это? Носорог остановился, издал душераздирающий рык и повалился на бок в каком-нибудь метре от Фрике. Вою животного вторил крик человека — такой же дикий и громкий.

Размахивая окровавленным тесаком, появился сенегалец. Молодой человек вскочил, удивляясь, что жив, и закричал:

— Откуда ты?

— Вот, посмотри, — ответил лаптот, подводя своего хозяина к носорогу, судорожно бившемуся на земле.

— Превосходно, парень. Чистая работа. А главное, вовремя.

— Ты доволен, хозяин?

— Еще бы не быть довольным! Помимо удовольствия, что остался жив, приятно знать, что у тебя есть на кого положиться. А я только что назвал тебя трусишкой! Между тем ты сделал для меня то, за что… дай я пожму пока твою руку в преддверии большего.

Похвала парижанина была более чем уместна. Сенегалец действительно спас ему жизнь.

Подав молодому человеку другое ружье, сенегалец под прикрытием порохового дыма кинулся в камыши, дополз до носорога и тихо встал позади него.