Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов
Шрифт:
Колокольчик у входной двери пронзительно зазвенел. Скворец прекратил свою болтовню и стал подражать звуку металла. Из большой плетеной корзины вылезла, махая хвостом, некрасивая облезлая собака с живым и добрым взглядом и своим влажным, черным, как трюфель, носом дотронулась до руки гостя.
Отворилась боковая дверь. В комнату вошел молодой человек в синей блузе, как у Андре, с непокрытой головой:
— Месье Андре!.. Вы!.. Вот здорово!
В нем сразу чувствовался настоящий парижанин, типичный гамен, который остается шутником даже в самые серьезные минуты.
— Здравствуй, Фрике, — отвечал Андре, крепко пожимая руку юноши, который ответил ему таким же сердечным пожатием.
— Что за добрый ветер вас занес?
— Очень странное приключение.
— Не может быть! Наши приключения давно закончились. Ах да! У вас сегодня открытие сезона охоты.
— Вот тут-то и начинается приключение, могущее завести нас с тобой очень далеко.
— Ну, нам не страшно. Мы у черта на рогах побывали и домой вернулись.
— И опять, пожалуй, попадем к черту на рога.
— Что ж, я готов. А что, предстоит постранствовать?
— Месяцев восемь или десять.
— Когда отправляться?
— Мне и тебе завтра.
— Стало быть, будут и другие?
— Вечером все тебе расскажу.
— Хорошо. Составите мне компанию? Я собираюсь ужинать.
— Разумеется. Но только предупреждаю: я основательно позавтракал сегодня и буду неважным сотрапезником.
— Вы здесь у себя дома.
— Ну а как твои труды?
— Три дня назад я завершил механический промыватель. Настоящее сокровище! Действует превосходно. Могу ручаться, что при промывке не будет оставаться ни крупинки золота. Амальгаматор тоже готов к действию. Я снабдил его аппаратом, предупреждающим кражу золота и ртути.
— Молодчина!
— Кроме того, доделал модель металлического патрона, непосредственно соединяемого с капсюлем пистонного ружья. Вот она!
— Превосходно!
— Вы довольны?
— Я в восторге.
— Мне это очень приятно.
— А ты патент на себя выправил?
— Как же я это сделаю? Ведь изобретатель — вы.
— Не говори пустяков. Патент для тебя деньги, понимаешь? Если даже у меня есть права, я уступаю их тебе и требую, чтобы ты ими воспользовался. А теперь о нашем путешествии. Завтра в восемь вечера ты выезжаешь в Брест.
— Хорошо.
— Там мы подыщем десять опытных матросов, корабельного повара и юнгу. Наймем их на год с пятнадцатого сентября.
— Раз посылаете меня в Брест, значит, хотите, чтобы все матросы были бретонцами, не иначе?
— Разумеется. Потом двух машинистов и двух кочегаров, двух гребцов для лодок, двух канониров, рулевого и боцмана. Всего, стало быть, двадцать один взрослый и один юнга. Капитана, помощника, метрдотеля и повара для пассажиров я поищу сам.
— Все?
— Пока все. Выбирай людей надежных, с безупречной репутацией. Полагаюсь на тебя всецело. Скажи, что они поплывут на увеселительной яхте с очень добрым капитаном, который, однако, не шутит с дисциплиной. Прибыть должны в Гавр через две недели. Хочу как можно скорее иметь их в своем распоряжении. Жалованье определишь сам. Знаю, что выкажешь надлежащую щедрость без излишеств. Кроме того, по окончании плавания каждому будет награда по его заслугам.
— Все?
— Теперь все. Надеюсь, ничто не помешает тебе выехать?
— Что может мне помешать, месье Андре! Я вольная птица.
— Пожалуйте к столу, господа, — сказала, отворив дверь, добродушная женщина с седыми волосами, типичная парижская прислуга.
— Идем, мадам Леруа. Бедняжка! Мой отъезд для нее катастрофа. Впрочем, я обеспечу ее на все время своего отсутствия. Пусть дожидается меня здесь в компании с моим скворцом Мальчишкой и собакой Бедой.
На другой день утром Фрике пешком дошел от дома до Монмартрского предместья и свернул на улицу Лафайет.
Было девять часов. Молодой человек шел с неповторимой непринужденностью парижского фланера, не думая о том, что вечером предстоит отъезд в Брест.
Разглядывая трамваи и витрины, читая афиши, то и дело закуривая папиросы в табачных лавочках, он шел вверх по бесконечной улице Лафайет, наслаждаясь водоворотом толпы, который так мил всякому парижанину и так смущает приезжего из провинции.
Но Фрике не гулял. У него была цель — навестить друга.
Знакомых в Париже у молодого человека было много, друзей только двое — месье Андре и еще один человек, живущий в самом конце улицы Лафайет, почти в Пантене. Фрике думал проститься с ним перед отъездом.
Другой, отправляясь в такую даль, взял бы извозчика, но Фрике это даже в голову не пришло. Хотелось напоследок пройтись пешком по парижскому асфальту, пробежаться по любимым улицам, надышаться родным воздухом.
Дойдя до одной табачно-винной лавочки, он смело вошел в нее, поклонился молодой особе, сидевшей у конторки, и собирался пройти в комнату за лавкой, как вдруг услышал за дверью крик, брань и остановился.
— Вот незадача, — прошептал он. — У мадам Барбантон нервы расходились, а когда это случается, для моего бедного друга настает сущий ад. Такой ад, что самому Вельзевулу сделалось бы тошно. Но все-таки зайду и пожму ему руку.
Он постучался и вошел, не дождавшись сакраментального «войдите».
— Имею честь кланяться, сударыня! — произнес он как можно любезнее. — Здравствуйте, дружище Барбантон!
На это приветствие к нему быстро обернулся высокий мужчина в узких панталонах, жилетке из трико, с лицом суровым, но симпатичным, и дружески протянул молодому человеку обе руки.
— Ах, Фрике! Я очень несчастлив, дитя мое!
Дама бросила на вошедшего косой взгляд и ответила, точно хлыстом ударила:
— Здравствуйте, сударь!
Ледяной, чтобы не сказать более, прием не смутил Фрике. Он всякое повидал и решил храбро выдержать бурю, не отступая со своей позиции.
— Что случилось, милый мой солдатик? Что тут у вас?
— Я в бешенстве. Взгляните на меня. Еще чуть-чуть — и до греха недалеко.
— Боже, да у вас лицо исцарапано в кровь! — заметил Фрике, невольно рассмеявшись. — Должно быть, вы дрались с полудюжиной кошек.
— Нет, это все мадам Барбантон. Вот уже час она пробует на мне свои когти. Попутно осыпая оскорблениями. Позорит честь солдата, безупречно прослужившего отечеству двадцать пять лет.