Приключения первого бессмертного человека на Земле
Шрифт:
Я улыбнулся. Спросил:
— Что случилось?
— Ичо сказал – фарингит. Совсем потерял голос. Сопли текут. —В доказательство он шмыгнул носом.
И тут подошёл Ичо с какой-то бумажкой в руке.
— Открой глаза, бездельник! Видишь, за деревьями по ту сторону площади большой дворец? Это «Терми» – знаменитая лечебница южной Италии. Как раз для таких несчастных, как ты. Иди! Вот квитанция. Я заплатил за тебя. Иди–иди, не то пройдёт очередь.
— В очереди сидеть? – Альфред, наконец, открыл глаза.
— Иди! —прикрикнул
— Ужасно барабульки хочется… — сказала Шанталь.
— О кей! Сам куплю. Бегите!
За время нашего разговора Альфред всё-таки ушёл лечиться. Я захватил в фургоне свёрнутые в трубочку афиши, два тюбика с клеем, и мы с Шанталь вышли с площади на переполненные народом улицы городка. Действительно, люди, машины, автобусы – всё стремилось к лечебнице.
— Как паломники на богомолье, — сказала Шанталь.
Только мы остановились на углу, чтобы разделить афиши и разбежаться по кварталам, рядом послышался глухой удар, скрип тормозов.
Чуть ли не к нашим ногам отшвырнуло сбитую машиной собаку. Это была, по–моему, то ли помесь колли с овчаркой, то ли просто колли. Похоже, бродячая, без ошейника. Лежала у бровки тротуара, судорожно перебирая лапами. Из глаза скатывалась слеза…
— Что ты смотришь?! – закричала Шанталь и погрозила кулаком двинувшемуся потоку автомашин. —Делай же что-нибудь скорей! Давай отнесём её в лечебницу!
Колли дёрнулась. И застыла. Только слеза продолжала стекать по мохнатой морде.
…Впервые я видел смерть. Пол Европы проездили, в какие только переделки не попадали. Да и раньше ни в кастелло, ни в России не видел, как это бывает.
При всём том, что и я был уязвим для несчастий, всяческих болезней, вспомнилось – я бессмертен. Не то, чтобы я об этом забыл. Но теперь сквозь бензиновый перегар с особой силой ощутил запах цветущих роз, свою молодость. Вечную.
Едва мы с Шанталь стали поднимать умершую собаку, чтобы оттащить за кусты на газон, как подъехала уборочная машина. Рабочий в комбинезоне зашвырнул труп в мусоросборник.
Мы пошли к виднеющейся вдалеке под пальмой большой круглой тумбе для расклейки объявлений.
— Не плачь, — сказал я Шанталь, — смерть можно победить…
Вдруг с очевидностью стало ясно, что я должен перенять эстафету у отца. Скорее делать что-то, чтобы Шанталь не умерла. Никогда.
…На тумбе среди объявлений нужно было найти свободное место для нашей афишки. Мы начали было обходить её, как Шанталь дёрнула меня за руку.
— Смотри!
На уровне глаз был наклеен плакатик. Под надписью «Разыскивается» я увидел цветную фотографию. Себя! С синими глазами.
Под фотографией было напечатано,
Первое, что я подумал – разыскивает отец. Но номер телефона был не наш. Это было частное объявление. Стандартные полицейские объявления о розыске выглядят иначе.
— Почему «Артур»? – Шанталь переводила взгляд с фотографии на меня, — Ведь это ты! Это про тебя?
Я попытался содрать плакатик. Но он не отклеивался. Налепил поверх него афишу. Ничего не стал объяснять встревоженной, сбитой с толку Шанталь.
Мы обегали весь городок. Всюду на тумбах, на стендах было моё фото. Некоторые объявления о розыске покоробившиеся, выцветшие, некоторые совсем новые.
В четыре руки мы безуспешно пытались их сцарапать.
— Так кто ты, Готфрид или Артур?
Что я ей мог ответить, моей Шанталь?
Необходимо было как можно скорее убираться из Маргарита де Савойя, вообще, подальше от этих краёв, где в каждом городке, наверняка, были расклеены подобные объявления. Кому не захочется получить сто тысяч евро!
К счастью, после выступлений здесь в планах Ичо, сколько я знал, было податься на крайний юг Италии. Оттуда на пароме пересечь Мессинский пролив, немного поколесить с гастролями по Сицилии. А потом, пока не наступила самая жара, перебазироваться пароходом на апрель и май в Северную Африку – в Марокко, Алжир и Тунис. По его словам фальшивые документы уже ждали меня в главном городе Сицилии – Палермо.
Пока я находился в Западной, объединённой Европе, ещё можно было путешествовать из страны в страну, таясь от полиции. Африканские государства были уже заграницей. Хорошо, у цыгана Ичо всюду имелись друзья–цыгане. По всему миру.
Фотографии, расставленные капканами для моей поимки, смерть собаки – из-за этого я весь день был, как под током. Ичо и Альфред покрикивали на меня. Всё валилось из рук. Плохо закрепил один из концов батута. Во время первого представления Альфред–Чарли Чаплин чуть не соскользнул с него.
Тем не менее, сборы у «Терми» получились большие, как никогда. Ичо, подсчитавший груду монет в фургоне, сказал, что выручка составила около четырёхсот евро.
Но потом подъехал какой-то чиновник с представителем полиции, приказал убираться из центра.
Вечернее представление пришлось давать на вытоптанном футбольном поле, за которым начинались виноградники. Зрителей из окраинных кварталов стянулось немного, человек двадцать. Среди них — цыгане.
Когда всё было убрано, сложено в прицеп, Альфред ушёл спать в фургон. Судя по всему, ни он, ни Ичо не видели в городе моей фотографии.
Мы с Шанталь собрали прошлогодние обрезки лозы, разожгли костёр близ фургона на краю виноградника. Жарили на веточках оставшихся от завтрака барабулек. Становилось прохладно.