Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"
Шрифт:
Адмирал, теперь уже Флота, Голяк Шкентильколгуев перенес на инспектируемые им морские соединения приемы, с блеском отработанные в "Кишках и Печени".
Практически в каждой части шальной Гальюнович устраивал показательные судебные процессы по уставам раннего средневековья.
Так, например, кражи на флоте адмирал квалифицировал по Третьей Книге Законов венгерского короля Ласло Первого.
"Если воровством согрешила замужняя женщина, - ссылался он на главу шестую, - пусть ей отрежут нос, а саму продадут в рабство".
На основании этой нормы адмирал присуждал
"Если в грех воровства впадает вдова, - гремел "судья", свесившись с корабельной мачты (островная привычка скакать по деревьям), то ее следует лишить одного глаза...".
По данной статье Шкентильколгуев приговаривал главного корабельного старшину, пропившего в "очко" кока, к сбрасыванию в кипящий котел с парным молоком.
На суше судилища проходили при огромном стечении толпы, под бурные возгласы и аплодисменты флотских, в том числе приговоренных, и гражданских господ.
Исключительно мировым выдался процесс над командиром подводной лодки, каким-то неведомым образом всплывшей вместо Северодвинска в Находке.
На сей раз правовым источником выступила глава восемнадцатая Олеронского Морского Права, гласившая:
"Если лоцман откажется от управления судном и объявит об этом, и оно будет в опасности, патрон, матросы и купцы отрежут ему голову, но перед казнью лоцман должен уверить, что не имеет возможности возместить ущерб".
Тут же, в порту, была смастерена внушительная, 50 на 50 м, плаха, на которой адмирал закатил банкет, не снившийся жителям "Виларибы и Вилабажды" (итальянские предместья, взятые в основу известной в России телерекламы средства для мытья посуды.
– Авт.).
Оплатил пиршество Начальник порта, разворовавший на суше и воде все и вся, начиная с кирпичей для строительства жилья рыбакам и кончая морскими черепашками, в обмен на устное обещание адмирала Шкентильколгуева, заверенное у слепого нотариуса из бывших авторитетов (оприходованного в ряшку соляной кислотой за разбазаривание "общака"), сажать его не чаще одного раза в пять лет и не более, чем на полгода, с отбыванием наказания в колонии с усиленным режимом питания.
Так что под оболочкой сурового Генеранального Инспектора Генеранальной Инспекции Штаба Военно-Морского Флота Новой Великой России озорничал развеселый и незлобливый служака с бессменной любимой присказкой:
"Сдохни ты сегодня, а я завтра!".
* * *
Когда адмирал Голяк Шкентильколгуев пришвартовался к комнате отдыха Командующего Флотилии, Димон только-только приступил к очередной репетиции "Любовного треугольника".
Герои сериала были еще те! С Марианной Судоходовной Штурвалкиной матрос познакомился на ЦП (центральном проходе) пришвартованного "Адмирала Шкентильколгуева" (в честь бравого вояки была переименована историческая посудина, с борта которой он выпал трудящейся задницей в акулью пасть).
Димон, в качестве поощрения за избиение трех морских пехотинцев, протягивал палубу носовым платком, и в этот момент перед ним явилась прекрасная незнакомка в образине жены спившегося мичмана Шкерта Обрезовича Штурвалкина, Заведующего канцелярией Флотилии.
Штабной забулдыга воображал себя мини-вице-адмиралом и утверждал внутренний духовный статус беспробудными и яростными схватками с "горькой".
Начальство и супруга давно махнули на Шкерта рукой, но канцелярия, состоящая из портовых путан, в бедолаге души не чаяла. В особо сильном подпитии, а по иному у него и не получалось, мичман Штурвалкин гонялся за барышовыми барышнями с шилом и вынуждал их покинуть поле боя и перейти к исполнению непосредственных функциональных обязанностей вне пределов дурацкой канцелярии.
Марианне Судоходовне ассистировала Тина Медузовна Швартовая. Дивчина собиралась выйти замуж за Начальника Гоуродского Коммунального Хозяйства Веера Подчубайсовича Отключкина. Сановный молодец был буйно помешан на деньгах и обкрадывал местное население всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Он с потолка задирал вшестеро тарифы за пользование водопроводом, канализацией, хозяйственным мылом, стиральным порошком и электроэнергией, вздувал квартплату на двести процентов, чтобы затем милостиво скинуть до ста.
Более всего чинодрал обожал вырубать по воскресеньям свет и воду в гоуродской бане, в самый разгар помывки. Весельчак располагался в доме напротив у своей глухонемой любовницы, и она заливалась беззвучным хохотом и хлопала по ушам, наблюдая, как недомытым, нечесанным и общипанным дядькам и тетькам опять обломилось.
Главный Коммунальщик Веер Отключкин считал себя добропорядочным прихожанином, исправно посещал Храм, но и в обители Божьей, не в силах сдержаться, сбондил-таки деревянную икону Николая Угодника, медный крестик с шеи отпеваемой старушки и мокрые ползунки младенца, оставленные без присмотра на время крещения.
В канун главных литургий, облачившись в лохмотья и прикинувшись спидоносцем (натягивал на черепаший череп вшивый парик с тремя волосками, крючкообразный нос предохранял презервативом, а в уши набивал попкорн), примазывался Веер Подчубайсович Отключкин к вратам Господа поперек глотки воистину нищим, за что не раз был ими нещадно бит.
Брак коммунальный воевода почитал делом святым, подвластным небесам и поэтому исключительно добровольным. "Тинку-блондинку" Отключкин волочил к Алтарю третий год.
Устраняя всевозможные препятствия, настырный жених заморозил к Рождеству потенциальную тещу, пенсионерку-блокадницу, славную тихую старушку, отключив под видом аварии отопление в ее дохлой коммуналке.
Окончательно осиротев, Тина осознала, что от судьбы не убежишь, и дала отмашку на подготовку к брачным торжествам.
В объятиях дерзновенного матроса Димона затурканные дамочки забывали обо всем на свете, и когда инспектирующий адмирал Голяк Гальюнович Шкентильколгуев склонился над извивающимися телами и запустил озабоченные ручонки в женские прелести, то поначалу был принят за профессионального соблазнителя-фантома. Со стороны могло показаться, что дока-змеелов проводит сеанс гипноза скрещивающихся тварей.