Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"
Шрифт:
Но можно ли отрегулировать жизнь? Этим вопросом безмозгло-суетливые мучаются со дня сотворения мира. Все, кажись, идет по плану, как вдруг...
* * *
Вспоминаю, как мы с Вольдемаром постановили (спьяну) жестко отрегулировать потребление горячительных напитков. Для начала мы установили железный, как нам казалось, график борьбы со змием - один раз в неделю, в пятницу вечером. Однако, очухавшись чуть свет в субботу, мы неожиданно приняли новое решение - не откладывать на целую неделю то, что напрашивалось уже сейчас и здесь, в придорожной канаве, в которой, как выяснилось, мы ударно скоротали ночь. Никогда не знаешь, как повернется судьба... Недооценила ее крутые виражи и моя славная приятельница,
Он, дескать, никогда не притронется ни к выпивке, ни к сигарете, а будет исключительно есть, спать, уважать мать, в меру трудиться, искуссно отдыхать, ударно зарабатывать и вовек ни в чем не нуждаться.
Но случилось так, что, когда хлопчику исполнилось восемь годков, он заявил на дне рождения, что непременно станет крутым бандитом, и пусть никто его не отговаривает.
Дяди и тети от души посмеялись над шуткой несмышленыша, причем звонче других, чуть ли не до упаду, хохотала сама мамуля. А пацан на следующий же день приступил к воплощению мечты.
Для начала он стибрил у подзаборного алкаша початую бутылку водки и в близлежащем кустарнике сделал первый в жизни глоток.
Потом открутил у соседского автомобиля крышку бензобака и накидал внутрь сахара и собачьего дерьма. Усталый, но довольный, оголец вернулся к подзаборному и треснул по макушке его же пузырем, в результате чего пьяньчужка испустил дух.
Мать настойчиво уверяла судью, вальяжного взяточника и знатного пропойцу, что во всем виноват подзаборный, который, дескать, своим дурным примером, валяясь под забором, сбил ее чадо с пути истины. Да и вообще, зачем жалеть отброс общества?! Ему и так гнить, что на помойке, что на кладбище!
Малолетнему злоумышленнику тогда строго указали на недопустимость подобного поведения в будущем. Паренек принял наказ к неуклонному исполнению и уже через неделю укокошил кирпичом старушку на автобусной остановке.
Она имела наглость оказаться без часов в ответственнейший для него момент, и "зеленый" фанат "красно-белых" так и не смог выяснить, сколько осталось времени до начала матча его драгоценного "Спартака" с "ублюдочными проводниками", то есть с "Локомотивом".
На сей раз несдержанного мальчонку изолировали от общества на полгодика, а по выходу из лечебного спецучреждения он в тот же день зашиб молотком дежурную по эскалатору станции метро "Добрынинская".
Одинокая мать четверых детей ошиблась при выдаче справки о пересадке до станции "Пражская" и отправила шального вместо "Серпуховской" на "Павелецкую".
Сейчас пареньку пошел второй десяток, но превращение его в достопочтенного члена Новой Великой России все еще под большим вопросом, несмотря на очередной громкий подвиг.
Когда родительница принесла ему в спецзаведение для подающих надежды душегубов пирожков, он воткнул ей в глаз заточку от ложки, так как предыдущая партия пирожков оказалась с недостаточно хрустящей коркой.
Сложная это штука - совать нос под крышку жизни. Тема моей диссертации тоже была связана с этим опасным и неблагодарным занятием. Я подпрыгивал, как великий защитник баскетбольного "Lаykers" (NBA) Кобель Брайант при известии о том, что он опять кого-то изнасиловал, и пытался раздвинуть ставни высокого терема с семенами непостижимого человеческого дебилизма.
Я даже почти уверовал, что стал по этой части докой, и на следующий день после успешной защиты мы с Вольдемаром отправились в Серебряный Бор к нудистам, дабы встряхнуть из-за кустов полудремлющее либидо.
И вот, поди ж ты, наблюдаем за Венерами и прочими Юпитерами, а возбуждения с гулькин ... Оно наступило, представляете, только тогда, когда за нами погналась с дубинками пляжная охрана.
Мог ли я это спрогнозировать? Рассуждать о том, что нас ждет впереди, следует всегда исключительно осторожно. Как там все повернется наяву...
* * *
А могли ли мы с Макарычем предполагать, во что выльется наша экскурсия на столичное Армянское кладбище ненастным июльским днем 1988 года?
Хорошенько подзарядившись в забегаловке "Гамбит Перестройки", что у метро "Улица 1905 года", мы решили отдать дань памяти знаменитым армянам, благо кладбище располагалось по соседству. У могилы чемпиона мира по шахматам 1963-1969 годов Тиграна Петросяна замер имозантный пожилой бородач. Я немедленно извлек из голенища резинового сапога карманные шахматы на магните и предложил ему помянуть "железного Тиграна" блицпартией, разыграв систему девятого шахматного короля в защите Нимцовича (с четвертым ходом белых а2-а3).
Но оказалось, что с древней игрой бородач совершенно не знаком. Он просто стоял и размышлял о бренности всего сущего, о неодолимости ТОГО, что единственно дает ответ на абсолютно любое "ПОЧЕМУ", о вечности, которая поглощает все и вся, без учета прижизненных достижений, регалий, званий, наград, материального благополучия и душевного комфорта.
Удивительный человек представился правозащитником Владимиром Гершуни, отсидевшим за антисоветчину семнадцать лет. Заинтригованные, мы предложили нашему случайному знакомому вернуться в "Гамбит Перестройки" для скрепления дружбы. Он вытаращил на нас глаза как на сумасшедших.
"Вы что, не боитесь меня?!
– ужаснулся махровый антисоветчик.
– Я же вроде как прокаженный! Со мной и стоять-то рядом небезопакостно!" Макарыч принялся его убеждать, что поскольку он временно подвизается в секретутах партийной коммунистической организации идеологического института, то общение с представителем инакомыслия является исключительно полезной штукой с перестроечной колокольни. После третьей бутылки "Необратимости материальных жертв при переходе из застойного миттельшпиля в очеловеченно-лицевой социалистический эндшпиль" мы заделались закадычными друзьями, и Володя Гершуни пообещал свести нас, для расширения кругозора, с такими же, как он, кошмарными антисоветчиками. Среди них он выделил в особую антисоветскую статью Главного Редактора правозащитного журнала "Гласность", "чистопольского сидельца" Сергея Ивановича Григорьянца, которого "совсем недавно ругал через газету "Кривда" сам Гениальный Секретут ЦК КПСС Процесс Пошелович Необратимый".
Мы сорвались из "Гамбита Перестройки" на север столицы, и славный антисоветчик Гершуни представил нас Сергею Григорьянцу - "крестному отцу" первых московских корреспондентов Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "Свобода" (телефонно-факсовая связь с градом Мюнхгаузеном, в котором располагалась тогда штаб-квартира Радиорубки, поддерживалась из квартиры Григорьянца в Медведково).
Мой приятель сразу же произвел на шефа "Гласности" неизгладимое впечатление. На вопрос Сергея Ивановича: "Знаете ли Вы отца Глеба?", Макарыч, ничтоже сумняшися, ответил: "Никак нет, Сергей Иваныч, должен Вас расстроить, но отца Глеба - старика Кирпича Харевича, я увидел живьем только в гробу. Да и самого Глеба Кирпичевича Мордопрошева, верного друга ветренного детства, я уже порядком подзабыл, так как последний раз заехал ему в рыло на школьном выпускном балу. Гудели мы на катере, и сердяга Глеб, маленько не рассчитав траекторию очередного мордопадения, вывалился за борт в открытый канал. Но я его достаточно быстро доставил обратно, чтобы садануть еще разок, да не успел - бал объявили закрытым, а я с младенчества следовал правилам приличия и не устраивал потасовок по окончании официальных мероприятий".