Приключения, почерпнутые из моря житейского
Шрифт:
– А отчего обанкрутился: сам дела не знает, а полагается на прикащиков да на выписного мастера. Нет, уж я не так дело поведу, я сам поеду за границу, сам все узнаю, сам куплю машину, – меня уж не надуют.
– Пустышь ты говоришь.
– Ей-ей, тятенька, нет; да вот извольте посмотреть, как идут дела у Савелья Ивановича; а отчего? оттого, что он сам ездит за границу.
Василий Игнатьич нерешительно отнекивался. Ему самому принаскучила уже чайная фабрикация. У самого в голове
«А что, – подумал он, наконец, после усиленных просьб сына, – кажется, из него будет толк, да, верно, и талан есть, – во сне видит филатурную фабрику. Дать ему капитал, пусть себе заводит как знает: недаром в науке был».
Как поехал Прохор Васильевич в путь за немецким«самопрялками и что с ним приключилось, то будет впереди; теперь скажем только, что он уехал.
III
Проходит с полгода, – ни слуху ни духу о Прохоре Васильевиче.
«Верно, замотался!» – думает Василий Игнатьич. Проходит еще несколько времени.
– А что, брат Трифон, – говорит Василий Игнатьич своему приказчику, – Прохор-то пропал! Как быть?
– Обождите, Василий Игнатьич, – не близко место: Англия-то, чай, ведь за морем. Теперь скоро надо ждать не самого, так письма.
В самом деле, на третий день явился какой-то Соломон Берка, комиссионером от сына. По письму следует выдать ему в счет уплаты за машины и за комиссию перевоза их пятьдесят тысяч.
Деньги выданы. Время идет да идет, а Прохора Васильевича нет как нет.
Василий Игнатьич горевал, горевал, да и горевать забыл.
– Ну, верно, толку не будет из него; пропали только денежки!
А между тем приказчик Трифон Исаев, вскоре после выдачи комиссионеру Прохора Васильевича, поссорился с хозяином и отошел от него. В Москве явился какой-то чайный комитет. Не до сына Василию Игнатьичу.
В это-то смутное время доложили ему, что какой-то чиновник приехал.
«О господи, – подумал Василий Игнатьич с ужасом, – верно, беда пришла! Боюсь я мошенника Тришки!…»
– Проси, проси покорнейше! Чиновник вошел.
– Вы Василий Игнатьич Захолустьев?
– Покорнейше прошу, сударь, садиться, покорнейше просим, сделайте одолжение.
– Скажите, пожалуйста, у вас есть сын?
– Как же, сударь, в чужих краях теперь, поехал заводить филатурную фабрику, – отвечал Василий Игнатьич, вздохнув свободно.
– Давно ли вы от него имеете известия?
– А что, сударь? Вот уж более полугода… Бог его знает, что с ним сделалось, – сказал Василий Игнатьич с новым вздохом.
– Я привез вам об нем сведения.
– Какие же, сударь?
– С ним случилось маленькое несчастье при возвращении его в Москву.
– Несчастье? о господи! верно, он болен, или… ох!… боюсь подумать!
– Не бойтесь, несчастье не так велико: должно полагать, что шайка мошенников сговорилась его ограбить и достигла до этого; а между тем его же по подозрению взяли в городскую полицию…
– В полицию! ох, страм какой! – И препроводили сюда.
– Батюшка, сударь, где ж он теперь?
– Не тревожьтесь, пожалуйста; ему самому совестно своего положения, и потому он скрывал свое имя и мне только за тайну объявил его.
– Где ж он, сударь, где ж он?
– Он теперь в остроге.
– Ох, осрамил мою головушку!
– Не тревожьтесь, я вам говорю; это все может кончиться без огласки; он взят только по наговорам, и потому его отдадут вам на поруки. Я обо всем распоряжусь, и вам стоит только дать поручительство, что действительно такой-то, содержавшийся по подозрению, ваш сын.
– О господи, чем мне вас благодарить!
– Мне не нужна ваша благодарность; я исполняю свой долг. Ах, да! там содержится также бывший ваш приказчик, кажется Трифон Исаев.
– Был, был у меня этот мошенник!
– Мошенник?
– О, бездельник такой, какого свет не производил!
– В таком случае, об нем «и слова. Чтоб скорее решить дело, поезжайте теперь же со мной.
Василий Игнатьич отправился куда следует свидетельствовать, что содержащийся неизвестный в остроге, показывающий себя сыном его, действительно единородный сын его, Прохор Васильев Захолустьев.
В тот же день ввечеру квартальный явился к смотрителю острога с приказанием выпустить неизвестного на поруки почетного гражданина Василья Игнатьева Захолустьева. Смотритель велел старосте привести его к себе.
– Эй, ты, безыменный! – крикнул староста, подходя к Дмитрицкому.
– Что тебе? – спросил Дмитрицкий.-
– На выписку!
– Неужели?
– Ну, брат, смотри же! держи слово честно! – шепнул рябой острая бородка, известный нам Тришка.
– Смотрю! – отвечал Дмитрицкий.
– То-то; а не то, брат… Знаешь?
– Знаю!
– Да помни урок, что твой тятенька-то не тово…
– Не бойся!
Дмитрицкий отправился за старостой к смотрителю; квартальный взял его под расписку и отправился с ним в дом Василья Игнатьича.
– Как же это так вы изволили попасть в тюрьму? сын такого почтенного человека, – начал квартальный беседовать дорогой.
– Что ж делать! – отвечал Дмитрицкий, – ужасный случай! счастье, что еще не убили.
– Каким же это образом случилось?