Приключения Родрика Рэндома
Шрифт:
Это красноречивое обращение пришлось по душе слушателям. Они сорвали с себя шапки, взмахнули ими над головой и трижды прокричали «ура». Он тотчас же послал юнгу за двумя бутылями бренди, и, получив по рюмочке, все заняли свои места и с нетерпением стали ждать команды. Я должен воздать справедливость моему дяде: он действовал неустрашимо, непреклонно и разумно.
Враг был уже совсем близко, дядя послал меня вниз и только собрался отдать приказ поднять флаг и открыть огонь, как предполагаемый француз спустил свой белый вымпел, гюйс и флаг, поднял английские и выстрелил из пушки по носу.
Это было радостным событием для капитана Баулинга, который немедленно поднял свои флаги и дал выстрел под ветер, а
Недели через две после этого мы достигли Гвинеи около устья реки Гамбия; торгуя вдоль берега вплоть до Анголы и Бенгулы на юге, мы распродали меньше чем в полгода большую часть нашего груза и купили четыреста негров, а я вложил принадлежащие мне товары в золотой песок.
После этого мы отплыли от мыса Негро и через шесть недель достигли Рио де-ла-Платы, не встретив по пути ничего примечательного, если не считать эпидемической лихорадки, похожей на ту, какая бывает в тюрьмах, разразившейся среди наших негров и унесшей немало матросов; я потерял одного из моих помощников, а бедняга Стрэп сам едва не испустил дух.
Когда мы предъявили наши судовые паспорта испанскому губернатору, нам был оказан крайне любезный прием, и мы в короткий срок продали наших рабов; мы могли бы продать их в пять раз больше и за любую цену, но вынуждены были заняться контрабандой, чтобы распродать оставшиеся европейские товары, что нам и удалось сделать с большой выгодой.
Глава LXVI
Когда наш корабль избавился от своего неприятного груза — негров, за которыми, с той поры как мы покинули берег Гвинеи, я ходил, как жалкий раб, я начал радоваться жизни и с наслаждением вдыхал чистый воздух Парагвая; эта часть страны почитается Монпелье {101} Южной Америки и благодаря своему климату носит название Буэнос-Айрес [91] . В этом восхитительном месте я всей душой отдался мыслям о моей дорогой Нарциссе, чей образ по-прежнему владел моим сердцем и чьи чары рисовались мне в разлуке, пожалуй, еще более пленительными, чем когда бы то ни было! Я подсчитал прибыль, полученную мной в это плаванье, и она даже превысила мои ожидания; по прибытии в Англию я решил купить хорошую синекуру и, ежели сквайр сохранит свою неприязнь ко мне, жениться на его сестре тайком, а в случае увеличения семейства, положиться на щедрость дяди, который был теперь человек состоятельный.
91
Здоровый воздух (исп.).
Покуда
Мы приняли его приглашение и отправились к нему на виллу, где провели не больше часа, когда появилась особа, в чью пользу я заранее был столь расположен. Это был человек лет за сорок, высокого роста, превосходного сложения, с красивым лицом и внушающей уважение осанкой. Замкнутость и суровость, которые в других странах почли бы последствиями меланхолии, омрачали лицо его, но в здешних краях казалось, будто это выражение передалось ему от примечательных своим строгим видом испанцев, с которыми он имел общение.
Узнав от дона Антонио, что мы его соотечественники, он очень любезно приветствовал нас всех и, устремив на меня пристальный взгляд, испустил глубокий вздох. Как только он вошел в комнату, я проникся беспредельным уважением к нему и, едва услыхав этот вздох, вызванный, казалось, глубокой печалью, явно обращенной ко мне, всем сердцем посочувствовал его горю. Я невольно исполнился сострадания и также вздохнул. Испросив разрешения у хозяина дома, он заговорил с нами по-английски, выразил удовольствие видеть стольких своих соотечественников в этом далеком краю и осведомился у капитана, именовавшегося здесь «синьор Тома», из какой части Британии пошел он в плаванье и куда держит путь. Мой дядя ответил, что мы отплыли из устья Темзы, возвращаемся туда же и на обратном пути намереваемся зайти на Ямайку, чтобы принять груз сахара.
Узнав эти обстоятельства, а также расспросив о ходе войны, он сообщил нам, что его томит желание вновь посетить родину и он уже отправил большую часть своего имущества в Европу на нейтральных торговых судах, а теперь охотно погрузил бы все остальное на наше судно и отплыл бы сам с нами, если капитан согласится принять на борт пассажира. Дядя рассудительно ответил, что был бы рад его обществу, если тот получит разрешение губернатора, без чего дядя не сможет взять его на борт, как бы ни желал оказать ему эту услугу. Джентльмен похвалил его за благоразумие, сказал, что без труда получит согласие губернатора, своего доброго друга, и перевел разговор на другой предмет.
Я очень обрадовался, услыхав о его намерении, и чувствовал к нему такое расположение, что крайне был бы огорчен, если бы его постигла неудача. Покуда шла беседа, он посматривал на меня с необычным вниманием, я же чувствовал к нему странное влечение; когда он говорил, я внимал чутко и почтительно; благородная его осанка внушала мне любовь и благоговение; короче говоря, мое душевное волнение в присутствии этого незнакомца было глубоко и безотчетно.
Проведя большую часть дня с нами, он распрощался, сказав капитану Тома, что скоро даст ему о себе знать. Как только он ушел, я закидал вопросами о нем дона Антонио, который мог лишь сообщить мне, что зовут его дон Родриго, что он живет в этих краях пятнадцать-шестнадцать лет, слывет богатым человеком и, очевидно, претерпел в более молодых годах какое-то несчастье, ибо с той поры, как здесь поселился, погружен в раздумье и меланхолию; однако никто не осмеливался осведомиться о причине его печали, уважая его покой, который мог быть нарушен воспоминанием о перенесенных бедствиях.