Приключения секретного баптиста
Шрифт:
– Значит, вот что, Андрей Петрович, - сказал сосед из тьмы.
– Завтра с утречка вы туда? Ну, часика три вам хватит? А после мы встретимся, и вы все доложите. Значит, встретимся мы у вокзала на площади. В двенадцать ноль-ноль.
– Давайте в час, - сказал Андрей.
– Хорошо, давайте в тринадцать ноль-ноль, - отозвался сосед, - вы пройдете площадь к станции, а я навстречу. Сойдемся на середине площади. Я, значит, попрошу у вас прикурить...
– Да?
– прохрипел Андрей.
– ...пока буду прикуривать, вы меня и проинформируете... Спокойной ночи, Андрей Петрович.
Андрей заснул под утро. Спал неспокойно и в восемь поднялся. Соседа уже не было. Аккуратно заправленная его кровать не напоминала о вчерашнем. Он наскоро побрился и вышел из гостиницы. Было солнечное утро. Деревья стояли в зеленом пуху. До Америки было далеко. Прохожие не казались жалкими. Предстояла встреча с Настасьей Ковригиной. От этой встречи, видимо, зависело многое. Он готовил себя к ней, но походка его от этого не становилась пружинистой. Что-то мешало распрямиться, выглядеть бравым.
Наконец он нашел районную санэпидстанцию. Это был одноэтажный домик с палисадником. В маленькой приемной сидела некрасивая блондинка. Андрей с тоской оглядел ее.
– Я из областной газеты,- сказал он и протянул удостоверение.
– Мы готовим материал, хочу побеседовать.
– Настасья Николаевна сейчас придут, - сказала блондинка, - с нею и беседуйте.
У Андрея отлегло от сердца. Слава богу, подумал он, не нужно охмурять эту выдру. И тут же в комнату вошла королева. Андрей вздрогнул, увидев ее. Это была настоящая парижанка, во всяком случае в представлении Андрея. Она была высока, стройна, хороша и одета не по-малоярославец-ки и смотрела как-то сверху вниз. Это была по-настоящему красивая молодая женщина, ну, может быть, ровесница Андрея, сероглазая брюнетка с аккуратной челкой на высоком лбу, истинная Анастасия! Еще не хватало, подумал он, чтобы она заговорила по-французски...
– Ко мне?
– спросила она не очень любезно на чистом русском языке.
– К вам вот из газеты, Настасья Николаевна, - подобострастно откликнулась блондинка.
– Я из газеты, - сказал Андрей как мог небрежно, - мы готовим материал.
Она не удивилась, не вздрогнула. Была холодна и неприступна.
– Что вас интересует?
– Все, - сказал Андрей и многозначительно улыбнулся, - специфика работы, трудности, перспективы...
– Специфика в названии учреждения,- сказала она, - трудностей не больше, чем у других, перспективы расплывчаты.
Он достал блокнот. Она не предложила сесть, всем своим видом выпроваживая незваного гостя.
– Ну и что же?
– спросил он, усмехнувшись.
– Ну и все, - ответила дочь эмигранта.
– Понимаете, - сказал он, глядя прямо в глаза этой заграничной штучке, - я ведь не для себя стараюсь. Вам что, не хочется, чтобы о вас было в газете?
– Лично мне это не интересно, - сказала она, глядя на него в упор, но вы спрашивайте, спрашивайте, если у вас есть вопросы, спрашивайте...
– Понимаете, - сказал он обиженно, - такое впечатление, что я вас чем-то обидел... мне ничего не известно о вашей работе, ну, что вы делаете, для чего, как это вообще...
Не за что было ухватиться.
– А вы им микроскоп покажите, - сказала блондинка.
– Ах да,- откликнулась Ковригина,- микроскоп. Пожалуйста,- и жестом пригласила его в соседнюю комнату.
Комната была побольше первой. Несколько шкафов, стол, на нем микроскоп.
– Это?
– спросил Андрей.
– Да, это, - ответила она.
"Вот отсюда и нужно тянуть ниточку", - подумал он.
– А как вы работаете с микроскопом?
– спросил он.
– Смотрим вот сюда, - она ткнула пальцем. Разговорить ее было трудно.
Он представил на мгновенье, что все же ему удалось ее разговорить, растормошить, и они подружились... Какая женщина!.. И он стал наезжать в Малоярославец или она к нему в Калугу. Она ему нравилась. Она ему очень нравилась. И чем больше она ему нравилась, тем больше он терялся перед ее серыми глазами...
– Как интересно!
– сказал он с надеждой.
– Как вы в него смотрите?
Она пожала плечами и наладила микроскоп.
– Вы что, и в школе этого не видели?
– спросила она.
– Нет, не видел, - соврал он и покраснел и припал к окуляру.
Там, в матовом пространстве, передвигались кружки и палочки, а в дверях стояла дочь эмигранта и разглядывала его с укоризной. Пора начинать, подумал он и спросил, не отрываясь от окуляра:
– Скучный у вас городок?
– Для меня нет, - ответила она.
– Что же вы делаете по вечерам?
– спросил он.
– А вы?
– спросила она насмешливо.
– Ну, хожу в кино, в ресторан, - ответил он, хотя ни в кино, ни в ресторане не был уже с полгода, - а вы?
– Предпочитаю читать, - сказала дочь эмигранта словно отрезала, и тут же, не давая опомниться: - Ну, посмотрели? Какие еще вопросы?
Вопросов больше не было. Все разбивалось о явную недоброжелательность Настасьи Ковригиной.
– А здесь кинотеатр есть?
– спросил он.
– Есть, конечно, - сказала она.
Тогда он выдохнул с отчаянием:
– Давайте вечерком сходим?
Она усмехнулась и ответила жестко, не отводя взгляда:
– Я в кино не хожу.
Как он с нею распрощался, как выскочил из этого кошмара, было не понять. Овеваемый весенним ветерком, он бежал к вокзалу, не спрашивая дороги. Ноги сами несли его. Он семенил с портфелем в руке, маленький и сутулый, счастливый, что благополучно унес ноги. "Дочь эмигранта" звучало как "сын врагов народа".