Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)

Монфрейд Анри де

Когда я выковывал большие гвозди и все железные детали, они отбрасывали искры на звонкой наковальне у меня под руками.

В памяти вновь возникает судно, построенное из свежей древесины, оно покоится на пиллерсах на пляже Обока, подобное насекомому, крылья которого вот-вот распрямятся.

Я снова вижу верфь. Она пробуждается ясным утром, позолоченная лучами солнца, встающего из моря. Плотники стучат по дереву своими молотками, а звонкие удары по наковальне примешиваются к пению горластых кули…

Кажется, что светлый корпус

корабля рождается из этой веселой суеты: каждый день его гармоничные и обтекаемые линии, в результате тысячелетнего усовершенствования уподобившиеся формам животных, обретают все большую законченность. Эти изящные кривые наводят на мысль о предстоящей схватке с морской стихией и о легком полете над волнами, которые будут прокатываться под судном, почти не касаясь закругленной подводной части корпуса…

Я вдохнул жизнь в это большое неподвижное тело, придав ему крылья из белой парусины, которые возьмут от ветра силу и скорость… Корабль послушно подчинялся мне, когда я держал его румпель, как руку друга, укрощающего ради меня две крылатые силы — ветер и море…

Теперь все погублено: остался лишь призрак смерти — судно, потерпевшее крушение! Колосс, побежденный благодаря внезапности нападения. Море силится его уничтожить, и протяжный жалобный стон, раздающийся в такт колебаниям волн, выходит из этого могучего умирающего существа.

Через несколько мгновений мое едва ли не гипнотическое состояние рассеивается, и я возвращаюсь к реальности. Я вспоминаю о ждущих меня людях, о всех, кто находится там…

Я должен жить.

И тогда меня пронзает невыносимая печаль, оттого что мне придется сейчас покинуть судно…

* * *

Как бы там ни было, надо действовать, я намерен бороться до конца. Прежде всего необходимо спасти этих несчастных арабов, уже смирившихся со своей участью, так как в каждую секунду судно может развалиться, и его тогда поглотит пучина вместе с находящимися на борту людьми.

Суша, по моим представлениям, находится в трех или четырех милях отсюда. В шлюпку мы спешно грузим, помимо шести пассажиров, бочку с пятьюдесятью литрами воды и несколько мелких предметов первой необходимости. Нагруженная до отказа, она уплывает к суше, то и дело исчезая в ложбинках между волн.

Наступает ночь, зловещая, рождающая видения. Призрак старого капитана, которого я прогнал с его затонувшего судна, витает над всем, что размытыми силуэтами выступает из темноты, всплывает подобием сломанных членов из шевелящегося покрывала пены, белого савана, накрывшего бедственное судно.

Все пронзительнее скрипит оно всеми своими частями. Мачты уже кренятся набок — значит, киль, этот мощный хребет корабля, переломился, — я вижу, как они размахивают на фоне неба порванными снастями.

Где те великолепные паруса, которые наполнял ветер под лучами яркого солнца? Порой мне кажется, что я вижу сон, чудовищный кошмар. Может быть, я сейчас проснусь, разбуженный

шелестом рассекаемых форштевнем морских волн?.. Но нет, все это жестокая реальность, и сердце до боли сжимает стальная рука отчаяния.

Лодка возвращается, а потом снова уплывает, взяв очередную партию пассажиров.

Ветер стих, но небо заволокли тучи: сумрак сгущается, я опасаюсь, что шлюпка не найдет нас на обратном пути, и надеюсь лишь на мачты, которые все-таки можно будет разглядеть.

Вдруг ко мне прижимается Абди: взяв меня за руку, он молча, почти украдкой показывает на море. Вода теперь фосфоресцирует, и я вижу какие-то светящиеся полосы, они то сворачиваются, то распрямляются — акулы!

Хищников привлек смердящий сок, выделяемый бычьими кожами. Их сотни, самых разных размеров. Распаленные запахом недоступной приманки, которую они чуют сквозь разошедшиеся доски корабельного корпуса, акулы плавают вокруг нас кругами, гоняются друг за другом и кусают одна другую. Все, что сейчас смоет волнами в море, мгновенно станет их добычей.

Нечего и думать теперь о том, чтобы спастись вплавь, если судно окончательно развалится. Я велю собрать все шесты и деревянные детали, которые еще можно снять, и связываю их между собой на палубе. Этот импровизированный плот — наша последняя надежда на спасение от голодной орды подстерегающих нас акул. Впрочем, эта новая опасность не напугала людей. В том положении, в каком мы оказались, ничто больше не может вызвать у нас тревогу: мы готовы ко всему…

Однако наступает отлив. Я все больше опасаюсь, что корпус, когда он лишится поддержки воды, распадется и все унесет в море.

Шлюпка появляется в третий раз: мы меняем гребцов. Абди отчаливает с Джобером и последними пассажирами.

Я остаюсь на полуюте один с еще четырьмя людьми. Несмотря на кромешную темноту, лодка сможет найти потерпевшее крушение судно благодаря мачтам, которые еще держатся в своих гнездах. Все молчат. Наша маленькая группа, похожая на кучку призраков, как бы срастается с телом корабля.

По-прежнему в такт волнам раздаются его стоны. Пронзительные скрипы, напоминающие вопли, словно отвечают приглушенным вздохам в глубинах моря.

Из недр корабля доносится сперва глухой продолжительный треск. Полуют, на котором мы сгрудились, неожиданно вздрагивает, и, сопровождаемый грохотом ломающихся досок, лопающихся брусьев, обрушивается рангоут: сначала фок-мачта, потом грот-мачта… Корабль скоро замолкнет навеки.

Скрипы прекращаются, и в щели, образовавшиеся в корпусе, взмахнув своим мощным хвостом и оставив на поверхности моря водовороты, ныряют акулы. Наш плот застревает под металлическими тросами вантов; вряд ли его можно высвободить сейчас. Постепенно уровень воды повышается: волны уносят все, что еще оставалось на разрушенной палубе. Форштевень скрылся, и ужасные скрипы, хотя и более приглушенные, возобновляют свою зловещую песню.