Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)
Шрифт:
На обрывке грязной скомканной газеты он протягивает мне золотую бабочку филигранной работы, на каждом ее крылышке по три красивые жемчужины. Это нечто вроде брошки. Отказаться от подарка значило бы обнаружить неприязнь к этому человеку, которую нельзя оправдать ничем и которую к тому же мне невыгодно показывать. Это восточное украшение, если принимать в расчет один только материал, стоит самое меньшее двадцать пять — тридцать фунтов. И он преподносит его в дар так, словно речь идет о дешевой безделушке, и сразу же переводит разговор на другую тему. Но вскоре он подходит к интересующему его вопросу:
— Знаком ли ты с неким шейхом Иссой из Таджуры?
— Немного, однажды я повстречался с ним в море, но я ничего о нем не знаю.
— Говорят, это очень уважаемый человек, друг многих могущественных вождей. Что он делает в Джибути?
— Но где ты сам его видел?
— Здесь, в Массауа. Сыновья Саида относятся к нему с большим почтением. Похоже, они его хорошо знают.
Я чувствую, что Занни топчется вокруг одного вопроса, который не сразу осмеливается задать: не является ли шейх Исса другом Саида Али? Я говорю:
— Это очень возможно, ибо он сказал мне, что поддерживает отношения с Саидом Али в связи с крупной поставкой… «мулов».
При слове «мулы», второй смысл которого понятен только посвященному, губы Занни складываются в едва уловимую улыбку. Он уверен в том, что я по своей наивности воспринимаю это слово буквально.
На его лице написано облегчение, это свидетельствует о том, насколько успокаивающе действует на него мой обман. Стало быть, говоря мне об арабе из племени данакиль, Шушана намекал на шейха Иссу.
Но какого черта ему было нужно? Время его приезда совпадает с датой моей последней встречи с ним, когда я передал ему перламутровые жемчужины Пэссо и сообщил о том, что вокруг его друга Саида, похоже, что-то замышляется. Вне всяких сомнений, старый контрабандист установил за хитрым греком слежку и со своей стороны готовит для него какой-то сюрприз. Обоим соперникам под силу вступить в схватку друг с другом, но какова цель шейха Иссы? Неужели он тоже охотится за жемчужинами? Не думаю…
Продолжая размышлять на эту тему, я возвращаюсь на судно, несмотря на настойчивые просьбы Жака, которому не хочется меня отпускать. Но я предпочитаю побыть в одиночестве, чтобы подумать над всеми этими загадками. На судне я застаю старого суданского накуду, работающего у Занни, того самого, которого я подобрал на острове Хармиль. Он ждет меня, чтобы сообщить о своем отбытии в Джюмеле сегодня вечером, когда с суши подует ветер. Накуда должен отправиться туда как можно быстрее и дождаться распоряжений своего хозяина. Причины столь внезапного отъезда ему неведомы.
Действительно, еще до наступления темноты я вижу, как из гавани выходит фелюга и берет курс на Дахлак.
Уже довольно поздно, вероятно, за полночь. Я просыпаюсь из-за оживления, возникшего на пристани, обычно пустынной и тихой в этот час. От нее отходит лоцманский баркас, кажется, с пассажирами на борту. Очевидно, он плывет к какому-нибудь показавшемуся на подступах к гавани пароходу, думаю я и, успокоившись, пытаюсь заснуть снова.
Солнце еще не встало, в прохладном предрассветном воздухе я пью на палубе кофе. На безлюдной пристани появляется Жак, он подает мне знаки. Видя, что я, на его взгляд, проявляю медлительность, он расталкивает местного лодочника и плывет ко мне сам. Утренний визит приводит меня в изумление, так как Жак любит проводить в постели большую часть утра. Он чем-то сильно взволнован: должно быть, случилось что-то очень важное. Когда мы остаемся одни на корме судна, он произносит:
— Только что умер Саид Али. Один из моих посредников узнал об этом, повстречав Занни в тот момент, когда он садился в лоцманский баркас вместе со своим другом Омаром, старшим сыном Саида. Мне нужно как можно быстрее попасть на Дахлак, и я рассчитываю на вашу помощь. Комиссарио предупрежден, поэтому мы можем сняться без всяких формальностей.
Через четверть часа мы покидаем гавань.
Какое странное совпадение: отданный накануне Занни своему накуде приказ об отплытии, затем стоящий под парами в полночь баркас. Кочегар, из местных, против всякого обыкновения, ночевал на его борту, оставив огни прикрытыми. Уж не посетило ли Занни предчувствие рокового исхода, коли все было приготовлено на случай экстренного отплытия?
Жак грызет ногти, это означает, что он думает над тем, как провернуть покупку жемчужин, я же тщетно пытаюсь разгадать мучительную тайну.
— Поступали ли известия об ухудшении самочувствия Саида? — спрашиваю я после долгого молчания.
— Нет, позавчера я видел его санитара, неожиданно вернувшегося из-за серьезных семейных проблем, о которых ему сообщил Занни, и он сказал мне, что Саид чувствует себя отлично.
— Может быть, этого санитара подменили? — Я думаю о том, какие мучения мог испытывать старик, лишенный наркотика.
— Кажется, Занни срочно послал к нему кого-то вчера утром.
В голове проносится ужасное подозрение: новый человек, если только он не застал прежнего санитара, мог второпях сделать укол, не зная, что находящийся там раствор должен быть разбавлен.
Перед глазами возникает могучий старик, покрытый потом, с блуждающим взором, ждущий спасительного укола. Я воображаю растерянность туземца, которому ничего не известно об этих впечатляющих симптомах, характерных для наркоманов, лишенных привычной отравы, и который думает, что спасает больного, а на самом деле его губит. Значит, Занни это предвидел… Но тогда это ужасно…
Ветер утих, и нам приходится взяться за весла. Жак обещает подарить барана, если мы приплывем в Джюмеле в полдень. Мы добираемся до места к трем часам пополудни, приложив усилия, достойные гребцов эпохи античных галер.
Возле пляжа, расположенного неподалеку от жилища Саида Али, стоит фелюга, приготовленная к буксировке баркасом, приплывшим из Массауа. Я узнаю судно Занни с престарелым суданцем-накудой, который побывал у меня вчера вечером. В этот момент на судно под аккомпанемент ритуальных песнопений переносят тело Саида.
Стало быть, именно для этой погребальной церемонии Занни послал свое судно еще до того, как получил известие о смерти Саида…
Под белым саваном угадываются внушительные очертания окаменевшего трупа. Навес из зеленого шелка — цвет пророка — предохраняет от солнечных лучей анкареб [32] , на который кладут тело усопшего ногами к носу судна.
Занни подходит к нам с подобающим выражением скорби на лице.
Из дома продолжает доноситься причитания женщин: они не смолкнут до тех пор, пока судно с покойником не покинет пределы рейда. И хотя я знаю, что это всего лишь обычай, жалобные крики надрывают мне сердце.
32
Анкареб — деревянная рама на четырех ножках с сеткой, сплетенной из пальмовых листьев. (Примеч. пер.)