Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)
Шрифт:
Этот белый дом — крепость, занятая людьми Мальмуллаха. Не исключено, что и он сам находится в этот момент там. По их словам, с тех пор как здесь обосновался этот фанатичный изувер, ни одна фелюга не отважилась бросить тут якорь.
То, что мы столь доверчиво приблизились к этому грозному логову, должно казаться им весьма странным.
Мухаммед Муса, испытывая все большее беспокойство, предупреждает меня, что если мы подойдем ближе, то по нам откроют огонь. Я вдоволь наслушался ружейных выстрелов за последнее время, чтобы соскучиться по стрельбе, поэтому я отдаю приказ сменить галс в полумиле от берега. Люди, нас ожидавшие, кажется, разочарованы.
Всю ночь дует умеренный ветер, и по морю с востока изредка пробегают волны. Нет сомнений, что очень скоро он усилится.
Я нахожусь у входа в залив Раггуда, который пользуется у моряков дурной славой. Это здесь однажды три дня и две ночи Абди боролся с морской стихией, вцепившись в плавающую на поверхности клетку для кур, которая чудом подвернулась ему тогда, должно быть, выброшенная с какого-то судна, где-то на пути следования кораблей в Индию. Так уж было предначертано свыше, чтобы поступок поваренка принес Абди, находившемуся в 800 лье от того места, избавление от смерти! Он рассказывает, что у него не осталось ногтей ни на руках, ни на ногах, когда, выбиваясь из последних сил, он коснулся суши, и Абди еще смеется, вспоминая об этой истории, словно речь идет о пустяковой житейской неприятности!
Море уже вздыбливается, ветер быстро набирает силу.
Надо бы повернуть назад, но моряку всегда трудно пожертвовать дистанцией, с таким трудом преодоленной при встречном ветре.
Будь что будет, я намерен плыть к суше до самого вечера.
Ночью мы направляемся в открытое море. Погода весьма угрожающая. Перед нами океанский простор, но судно боится только суши… Вздымаются огромные волны. Несмотря на малый размер штормового паруса, — что позволяет нам держать рей очень низко, — я постоянно боюсь, как бы он не сломался в те мгновения, когда судно падает с вершины гребня вниз. Надо лечь в дрейф и уйти в «глухую защиту», уподобившись боксеру, который бережет свои силы, одновременно изматывая соперника.
Мне нездоровится, возможно, это морская болезнь. Али Омар сидит за румпелем один, весь мокрый. Люди вычерпывают без конца воду, постоянно прибывающую в трюм. Я дрожу от холода и клацаю зубами, голова кружится, меня уже ничего не интересует. Я забираюсь под носовую палубу, единственное место, где можно спастись от хлещущих через борт потоков воды. Я слышу, как волны обрушиваются на верхнюю палубу и стекают в трюм.
Корпус судна, встречающего натиск волн носовой частью левого борта, сотрясается от этих ударов, и я жду, что он вот-вот треснет и нас поглотит пучина.
Я слышу крики и причитания людей в кромешной темноте, где видны только проносящиеся мимо белые лоскуты пены, уносимой ветром, который завывает в снастях, словно стая обезумевших бесов. Над моей головой по палубе беспорядочно барабанят босые ноги. Наверное, произошла какая-то поломка. Но мне уже все равно.
Парус яростно полощется на ветру, и производимый им звук перекрывает все остальное. Человек, который пытался его поймать, обессилев, валится в трюм. К черту парус…
Фал и галс перерубают. Парус уносится прочь, подхваченный ветром, словно чудовище, свистя болтающимися ликтросами. Упав в море, он тут же исчезает.
На рассвете, когда ветер слабеет, я с трудом выбираюсь из своего укрытия, едва переставляя ноги и чувствуя себя совершенно разбитым. Это не морская болезнь, а острый приступ малярии.
Я ищу по карте место на побережье, где мы могли бы провести следующую ночь, так как, учитывая мое состояние и то, что команда валится с ног от усталости, я не в силах управлять судном.
Я надеюсь, что ветер будет все-таки достаточно свежим, чтобы, можно было доплыть до Хаиса на одном галсе.
Хаис — небольшая деревня на каменистом пляже, расположенная у подножия высоких бесплодных холмов, окраска которых представляет собой странное сочетание всех оттенков красного и желтого цветов. Вдали высится варсангалийская скала, вся сиреневая в утреннем освещении.
Холмы, окружающие Хаис, изрезаны извилистыми оврагами, крутыми и глубокими, русла которых, усеянные белой галькой, вдаются очень далеко в горный массив. Возле устья одного из таких ущелий как бы остановилась деревушка Хаис. Можно подумать, что она вышла из его горловины и, с удивлением увидев море, не осмелилась приблизиться к воде. Несколько арабских домов, очень белых, возвышаются над стадом тростниковых хижин и словно присматривают за ним.
В четверти мили от пляжа возвышается островок — скала с вертикальными откосами, которая, судя по рассказам, является цитаделью.
Когда Мальмуллах напал на эту страну, жители, укрывшись на островке, не подпускали к нему осаждавших при помощи нескольких старых ружей. Приплывшая ночью фелюга освободила их.
Деревня и вся внутренняя территория страны заняты сейчас маджертенами, сомалийскими племенами, которые были порабощены Мальмуллахом, по меньшей мере частично.
Должно быть, мое судно давно заметили, поскольку мы плывем не очень быстро, держась ближе к ветру.
Несмотря на все мои усилия, я все же не выхожу из-под ветра, вынужденный бросить якорь довольно далеко от деревни, более чем в миле от островка, с подветренной его стороны.
Стоянка обещает быть неспокойной, но мои матросы предпочитают это неудобство близости к крепости-скале, за черными камнями которой могут притаиться стрелки.
На берег высыпают туземцы и подают нам знаки, пытаясь вынудить нас покинуть судно. По моим подсчетам, собравшихся напротив нашей стоянки более сотни, многие из них вооружены.
Я готов уже снова выйти в море, но плохое состояние моих парусов и снова усиливающийся ветер вызывают у меня колебания.
Видя, что мы решительно не намерены высаживаться, четверо туземцев бросаются в воду и плывут в нашу сторону. Вряд ли они сами по себе представляют для нас опасность, однако эти люди расскажут остальным о наших слабых оборонительных средствах. И тогда туземцы могут поддаться искушению причинить нам неприятности, и мне ничего не останется, как уплыть. Поскольку я чувствую себя неважно, а люди устали после бессонной ночи — к этому следует добавить волнение в открытом море, — меня не прельщает перспектива ухода со стоянки и необходимости вступить в борьбу со стихией.
Я велю установить на юте два бочонка с нефтью и кладу на них бревно. Все это я накрываю парусиной. Сие непонятное устройство весьма похоже на зачехленную пушку. Мизансцену я дополняю тем, что раздаю команде ружья для их прочистки.
Я поднял английский флаг, потому что в этих краях цвета нашей Республики неизвестны, и, наоборот, все хорошо знают английские флаги, реющие над многими патрульными катерами и даже над такими фелюгами, как наша. Некоторые из них получают от правительства вооружение с целью охраны тех участков берега, подойти к которым не могут крупные суда.