Приключения в приличном обществе

Грим

Я обогнул садовниково жилище, дернул дверь. Заперто изнутри. Садовник мне был без надобности, но я заглянул в окно, юбки на котором были задраны, сразу уловив некое неспешное мельтешенье там, где была кровать, не оставлявшее сомнений в эротическом характере происходящего. Я поспешно отступил, дабы ни он, ни она не увидели моего вытянувшегося лица. О, Эрос!

Я вернулся в спальню к моей красавице. Кто знает, как она, проснувшись, станет себя вести. К тому же вопросы (помните?
– клубок змей) заворочались с новой силой.

В первый момент я ее не заметил. На кровати,

во всяком случае, ее не было. Не было ни в кресле, ни за его спинкой, ни по углам. Неужели в шкаф забралась или пошла гулять по пустующим помещениям? Свалится, свесившись с перил, кто тогда этот клубок мне распутать поможет?

Выглянул и спрятался за спинку кровати ее глаз и черная челка. Выглянул вновь и, поняв, что я ее обнаружил, она поднялась во весь рост. Конфузится, недоумевает. Глаза налиты обидой. Вот-вот заплачет, уже кривит рот. Обеспокоено оглядывает себя, оглядывается назад себе под ноги, делает из-за кровати шаг. Я понял, в чем дело лишь тогда, когда увидел ее мокрые джинсы и, подойдя, довольно приличную лужицу на полу. Принюхался. Запах соответствует. Нет, это даже для выдающейся Комиссаржевской чересчур. Если это игра, то реальней реальности. А значит, ее как реальность и надо принять. А если это род слабоумия, значит, надежды на исцеление сном не оправдались. Хорошо, садовник занят любовью и не видит, что его хозяйка описалась.

Торопясь - мне казалось важным скрыть этот факт от садовника - я схватил ее за руку и, попутно журя, повлек за собой - в ванную. Покорно, понурив голову, она проследовала за мной. В ванную? Нет. Сначала в соседнее помещеньице.

Открыв дверь, я с размаху плюхнулся на унитаз, чуть не зашибив себе кобчик. Вот так, поняла? Видели бы вы меня в этот момент, граждане. Я, впрочем, сознательно провоцировал ее чувство юмора. Я бы не удержался от смеха, видя себя со стороны. Взглянул на нее: нет, смотрит со всей серьезностью. Я встал и нажал кнопку, полилась вода. Поняла?

– Только это вот надо снять.

Я протянул руку и расстегнул ее джинсы. Никакого протеста.

– Снять, - повторила она.
– Ага.

Ага? Вы не помните, гражданин свидетель, я это слово произносил? Уверен, что нет. Не мой лексикон. А если так, то этот самообучающийся организм делает подозрительные успехи.

Тут я вспомнил, что это слово во время своего философского дискурса мог произнести садовник. Кажется, произносил. Но она спала. Если так, то ей известно больше, чем я думаю. Например, о красивой кривой линии. Может, мне ей хорошие книжки на ночь читать?

Мы перешли в ванную. Включили воду, отрегулировали температуру.

– Снять, - повторил я, потрепав ее по бедру.

– Ага.

Джинсы она сняла самостоятельно. Кофтенку надо было стягивать через голову, я научил, как. Никакого смущения в черных глазах, ни тени стыдливости. Даже когда мы избавились от нижнего белья. Я опасался, впрочем, поддаться той естественной и необходимой потребности, о которой красноречивый садовник толковал. Легко потерять голову, когда перед тобой голая дева во всей красе. На ум тут же пришло недавнее газетное сообщение о санитарах психбольницы, пользовавшихся

беззащитностью пациенток. И я устоял, бесконечно довольный тем, что не такой уж я окончательный негодяй, каким себя в иные мгновенья считал. Усадив ее в ванну, вышел.

Плескание. Блаженство. Бормотанье. Бл-бл-бл... Я пошел подыскать ей одежду взамен испорченной. Нашел поношенную пижаму, но чистенькую и без дыр. Вылезли. Вытерлись. Облачились. Она долго вертелась перед зеркалом, быстро догадавшись о назначении этого квадрата стекла. Я бросил ее одежду в ванну, растворив порошок. Выстирал, развесил для просушки на яблоневых ветвях. Потом, оторвав от заманчивой глади зеркала, отвел ее вниз, обедать.

Гастрономические вкусы садовника отличались неприхотливостью. В холодильнике, кроме двух сортов колбасы, ничего не было.

Я вынул снедь, нарезал кружочками. Она, оседлав табурет, с вожделением смотрела на колбасу, признав в ней нечто съедобное. Протянула руку, я по ней ударил сверху слегка, она отдернула, взглянула на меня: как, мол, это понять? Я улыбнулся: шучу. Она улыбнулась: понятно, и смело протянула руку, ухватив столько, сколько вместила ее горсть. Я взял кусочек, положил в рот, сжевал. Она положила в рот кружочек, выбрав один из горсти. Я не знаю, что приобрел-потерял, обзаведясь обезьяной. И далее она принялась самостоятельно уплетать, как в меру голодная, но примерная девочка.

Заглянул садовник в столовую. Заглянул и вышел, вернувшись с полным ведерком яблок. Подал одно, только что сорванное, еще живое. Заодно и представился: зовут, мол, Петром, величать Васильичем.

– Сильичем. Поняла, - сказала она и впилась в яблоко, в спелую его щечку. Яблоко хрустнуло.

Я назвал ее имя. Сказал, что Варварой зовут.

– Что ж, совет да любовь. И взаимное удовольствие, - пожелал нам садовник, глядя в то же время на колбасу.
– Докторская, она, конечно, толще. Зато краковская - вкусней, - объяснил он свойства обоих.

Однако не уходил. Сидел, глядя, как она ест, изрекал свои сермяжные истины. Я со своей стороны так же к нему присматривался: темен, хитер. Взгляд въедливый, все видит. Личность тертая, не исключено, что с тюремным прошлым. Прячет, может быть, топор во флигеле под скрипящей половицей.

Наконец, оторвавшись от созерцания, он обернулся ко мне и сказал:

– Можно вам личный вопрос по существу?

– Можно, - сказал я.

– Так выйти надо.

Что ж, вышли в сад

– В чем дело, друг мой?
– участливо спросил я, видя его лицо опечаленным.

– Сосед мой бывший, Антон, помер, - сказал он.
– Скоропоспешно скончался позавчера. Проводить бы надо.

– Я не препятствую, иди. Как там Полина?
– спросил я, имея в виду, ушла ли.

– А, - он махнул рукой.
– Весь секс сикось-накось.

Я удивился его откровенности. Но в подробности неудачи вдаваться не стал. В конце концов, это классический триллер, а не эротический роман.

– Сколько я ей должен?
– спросил я.

– Так я ее отблагодарил, - сказал садовник.
– А уж деньги за труды мне пожалуйте. Двести рубликов с вас.