Приключения в стране тигров
Шрифт:
— Интересен ли, по крайней мере, этот новый город?
— А вот сам увидишь. Я надеюсь в нем с тобой побывать. Но сперва нам нужно побродить по суше на западе, а то я боюсь, что на северо-востоке не будет тековых деревьев.
— Разве в северной Бирме их нет?
— Некоторые авторы утверждают, что тек не растет дальше 16R северной широты, но это неверно: он встречается много севернее. Мы увидим его непременно и даже удачно поохотимся в тековых лесах: они первобытны и изобилуют всевозможной дичью. Самые свирепые и страшные звери на земле водятся в них.
— Очень буду рад продолжить серию, начатую Людоедом. Если в тековых лесах есть звери, есть опасность, есть из-за чего рисковать и волноваться охотнику — в таком случае едем туда, где растут теки!
Глава VI
Вверх по притоку Иравади. — Обработанные земли. — Из Фрикэ получается отличный стрелок. — Утро на реке. — Восход солнца. — Неожиданная дичь. — Это слон? — Нет, только носорог. — Черные пантеры — супружеская пара. — Двое на одного. — Страдания носорога. — Двойной выстрел — единственный в жизни охотника. — Спасенная жертва. — Неблагодарность. — Не делать добра — не нажить врага. — Ярость дикого животного. — Череп носорога и пуля "Экспресс". — Недостаточная броня. — Для коллекции.
Поднявшись еще немного вверх по течению Иравади, шлюпка вышла, как и раньше, в один из бесчисленных притоков, несущих свои воды в богатыршу-реку.
Лоцман превосходно знал не только местную гидрографию, но и, как оказалось, все наиболее удобные для охоты места, изобилующие дичью.
Два друга, для которых охота была главной целью, решили полностью положиться на его добросовестность и сообразительность.
Им не пришлось потом об этом жалеть.
Лодка, замедлив ход, проплывала все более дикие места. Поселки показывались редко и виднелись по большей части издалека, обработанные поля исчезли совсем. Первозданная природа вступала во все свои права.
Фрикэ и Андрэ имели случай полюбоваться мимоходом, с каким трудолюбием и терпением бирманцы, близкие родственники китайцев, мастеров оросительного дела, сумели устроить, разнообразить и усовершенствовать свои плантации.
Почва всюду, где только можно было провести орошение, пользуясь сезоном разлива, была занята рисовыми насаждениями. Они, в свою очередь, чрезвычайно толково и разумно чередовались с другими культурами — табака, кукурузы, бобов, чечевицы, сладкого картофеля, сахарного тростника.
Все эти небольшие поля были разбиты на квадраты в виде шахматной доски, и каждое получало ежедневно свою толику воды из природных бассейнов. Вода распределялась по полям посредством целой системы каналов и шлюзов, системы крайне простой и в то же время очень умной и стройной.
Среди этих аккуратных и ухоженных полей возвышались фруктовые деревья, с огромным терпением акклиматизированные бирманцами: финиковые и фиговые пальмы, масличные деревья, гранаты, персики и даже сливы, груши и вишни. Что особенно странно было видеть рядом с гуявами, манго и бананами.
За фруктовыми садами шли целые рощи кустов индиго и хлопчатника, перевитых трельяжем из березы; далее виднелись деревья лимонные, апельсиновые, ореховые, тамариндовые, камедные, резиновые и т. п.
Там и сям среди деревьев возникал и снова исчезал блестевший на солнце купол пагоды, а затем опять начинались джунгли с колючим тростником, с островками бамбуков, с травой в человеческий рост — и среди всей этой природы величаво катила свои голубые, сверкающие волны многоводная Иравади.
Нечего и говорить о том, что водяная и болотная птица попадалась в изобилии: то и дело взлетали испуганные вздохами паровика ибисы и фламинго, марабу и чайки, цапли и пеликаны. Фрикэ все время практиковался в стрельбе на лету. Он помнил свою неудачу с тетеревами и дал себе слово сделаться превосходнейшим стрелком. Стоя на носу шлюпки, он с азартом стрелял в болотных и водоплавающих птиц, всякий раз усложняя задачу.
Успехи он делал изумительные, так что Андрэ все время его хвалил, не переставая ощипывать убитых птиц, подбираемых людьми экипажа.
Вечером бросили якорь на самой середине реки и безмятежно уснули.
Три дня прошло с тех пор, как лоцман принес в жертву Гаутаме серебряных и золотых рыбок. Шлюпка рассекала глубокие и прозрачные воды Яна, или Киук-Яна, притока Иравади, впадающего в нее под 21-ю северной параллелью. На протяжении тридцати километров Ян поднимается от устья к северо-западу и делится на четыре главных рукава, расходящихся гусиной лапой. Первые три рукава очень коротки, не более пятидесяти километров, а четвертый, идущий прямо с севера на юг, имеет в длину километров двести. Река Ян со своими притоками протекает по почти совсем безлюдной стране, простирающейся на запад вплоть до английской границы. Не трудно себе представить, насколько такая пустынная местность богата дичью всякого рода, крупной и мелкой.
Ознакомившись с направлением всех четырех рукавов, два друга решили направиться по самому длинному из них, так как он наверняка должен был протекать мимо тековых лесов.
На четвертый день, рано утром, Фрикэ проснулся с легким ознобом во всем теле под влиянием тумана, бывающего обыкновенно по ночам в низменных и сырых тропических местностях.
Желая согреться в движении, парижанин не стал кутаться в одеяло, а встал и поехал в лодке на берег с неграми, которые часто наведывались в лес за дровами для паровика.
Андрэ проснулся в таком же состоянии и, не сговариваясь со своим другом, обнаружил совершенно такое же намерение, как и тот. Они были очень удивлены, встретившись в тот момент, когда оба собирались сесть в лодку. Каждый полагал, что другой спит.
У Фрикэ было ружье калибра 16, а у Андрэ винтовка «Экспресс» калибра 14 1/4.
Друзья молча, но приветливо поздоровались и тихо уселись в лодку, приказав неграм как можно меньше шуметь веслами.
Вскоре длинные пучки красных лучей насквозь пронизали туман, и он рассеялся почти моментально. Верхушки деревьев, до этой минуты невидимые, вдруг словно загорелись, засверкали, между тем как внизу их еще застилала сероватая пелена, постепенно исчезавшая.
Воздух делался все свежее и прозрачнее. Предметы выступали особенно резко и ярко, звуки слышались особенно отчетливо, как ни в какое другое время суток. Одним словом, то было настоящее утро в тропиках, где солнце всходит без зари и закатывается без сумерек. Восход солнца там похож на взрыв света. Два друга наслаждались хорошо знакомой картиной. Они видали ее сотни раз, но никогда не могли налюбоваться вдоволь.
Однако художественное чувство не заглушило в них охотничьего инстинкта. Фрикэ первый заметил между широкими листьями водных растений, еще не просохших от росы, что-то черное и движущееся около берега реки.