Приключения Виконта Адриланки
Шрифт:
Когда мы опять посмотрим на нее, то обнаружим, что она не пошла обратно в комнату, так что давайте послушаем беседу, которая она вела сама с собой, как это любят делать многие Тиасы.
— Ясно, — начала она, — что Папочка чем-то расстроен и что-то скрывает от меня. Я думаю, что мне надо бы рассердиться на него за то, что он общается со мной как с ребенком, но я хорошо знаю его и уверена, что останусь для него ребенком даже тогда, когда мне будет две тысячи лет, так что нет никакого смысла сердиться. Хотела бы я сделать что-то такое, чтобы помочь ему. Но, конечно,
— Давайте спросим себя, — продолжала она, глядя сверху на спящие долины, — что я буду делать, когда их не будет рядом со мной, готовых всегда протянуть руку или дать совет? Так как определенно придет день, когда я сама выйду из дома в окружающий мир. Даже сейчас я чувствую, что настало время идти, исследовать находить — или, скорее, — сотворить мое собственное место в этом мире.
— Возможно это будет очень скоро. Правда, мне еще многому надо научиться; тем не менее и того, что я знаю, вполне достаточно, чтобы оставить свой след в мире. Ах, если бы я родилась во время Империи; тогда я бы смогла путешествовать по всему миру, чтобы найти свое место. Да, но бесполезно жаловаться на то, что ты не в состоянии изменить.
Она уперлась взглядом в ночь, задрожала, и внезапно осознала, что замерзла, после чего вернулась в комнату и юркнула в теплую кровать.
После того, как дочь ушла спать, Рёаанак и Малипон уселись на кухне и поели мягких булочек с хорошим маслом и местным рассыпчатым пикантным сыром, за которыми последовали сушеные фиги и сухари, которые Рёаанак всегда ел, потому что считал, что они помогают сохранить крепкие зубы. Потом все это запили крепленым яблочным сидром, сделанным из яблок их собственного фруктового сада и выдержанном при самой холодной температуре, которую можно было найти зимой недалеко от дома в недрах горы — той самой горы, которую они оба могли, по меньшей мере днем, видеть через открытое окно кухни, и которая всегда была погружена в оранжево-красное Затемнение. Даже сейчас, ночью, они помнили вид из окна, и, внутренним зрением, видели его так, как если бы был день.
— Милорд, — сказала Малипон.
— Да, миледи?
— У меня есть идея.
— Я прекрасно знаю, как вы хороши в этом.
— Да, верно, у меня часто бывают идеи.
— И, моя дорогая, значительно чаще правильные, чем неправильные.
— Возможно и эту вы найдете правильной.
— И это не удивит меня. Возможно, если вы расскажите мне свою идею, я соглашусь с ней.
— Мы увидим это очень скоро, так как я уже готова высказать вам ее.
— Немедленно? Тогда я весь внимание.
— Вот она: по моему, милорд, вы больше всего озабочены тем, чтобы скрыть неприятности от Рёааны.
— А! Это именно то, что вы думаете?
— Да, мой любимый.
— Ну, вы не очень далеко от правды, мое дорогое сердечко.
— А!
— Видите ли, я верю, что есть кое-кто, кто возразит этому Кане, и, более того, этот кое-кто возразит огнем и мечом.
— И вы озабочены тем, что вы — его вассал?
Рёаанак покачал головой. — Нет, как раз это
— Но что тогда?
Рёаанак вздохнул. — Даже хотя от меня и не требуется, чтобы я воевал за него или защищал его, мы, как вы понимаете, находимся в самом сердце его владений.
— Но, милорд муж, мне представляется, что если конфликт действительно начнется, мы будем находимся очень далеко от того, что драконы называют «линией фронта».
— То, что вы сказали, правда, моя дорогая жена, и тем не менее…
— Да? Тем не менее?
— Это правда только в том случае, если конфликт будет в форме традиционных военных действий.
— О, понимаю. И вы думаете, что все будет иначе?
— Меня беспокоит то, что этот кто-то может ударить в самое сердце. Именно этого я, в конечном счете, опасаюсь.
— Я согласна, что это возможно, милорд. Но что из того?
— Что из того? Я беспокоюсь за нашу дочь.
— Да, это правда. И мне бы очень не хотелось видеть ее в центре такого конфликта; я боюсь, что буду неспособна защитить ее.
— Это в точности моя мысль.
Малипон кивнула и сказала, — Да, я понимаю. И все-таки…
— Да?
— Что мы можем сделать?
— О, что до этого, то я должен признаться, что у меня нет никаких идей. Но я думаю, что сделал свою часть, объявив о проблеме; теперь ваш черед, миледи, найти ее решение.
Малипон улыбнулась и сказала, — Как, вы считаете, что я могу найти решение этой проблемы?
— Я не удивлюсь, если так они и будет.
— Я не могу придумать ничего другого, как отослать ее отсюда.
Рёаанак вздохнул. — Да, вы правы, и это все, что я тоже сумел придумать. Но, кстати, куда мы отошлем ее? Вы же знаете, что все наши родственники живут здесь, поблизости, и таким образом она не будет в большей безопасности с, к примеру, моей сестрой, Баронессой Шейлбрук, чем здесь, у нас.
Малипон какое-то время размышляла, а потом сказала. — Вы знаете, не правда ли, что мой брат, Шаликар, женился на женщине по имени Норисса.
— Да, и что с того? Вы же знаете, что Шаликар и Норисса живут не больше, чем в сорока милях от нашей двери; именно из-за этого мы часто становимся жертвами экспериментов вашего брата по производству нового вина из самых разных фруктов.
— Да, это верно, только…
— Ну?
— У Нориссы есть сестра.
— Ага! Вот об этом я не знал.
— Но я знаю об этом, так как она часто рассказывает о ней; и на самом деле мой брат и его жена время от времени говорят о том, чтобы посетить эту сестру, хотя они никогда не делают этого из-за того, что творится на дорогах в наше время.
— Ну и кто эта знаменитая сестра?
— Откровенно признаться, милорд, я не помню ее имя, тем не менее знаю, что она Графиня Уайткрест, и в ее графстве находится прибрежный город Адриланка.
— И вы думаете, что графиня сможет приютить нашу дочь до тех пор, пока опасность не пройдет?