ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]
Шрифт:
Трудно было держаться на палубе. Она круто уходила из-под ног. Трудно было смотреть. Брызги хлестали в глаза. Ветер обрывал, останавливал дыхание.
Неожиданно палуба кончилась. Посреди палубы качалась непонятная, очень широкая вверху тень. Виктор ничего не понял. Он крикнул:
— Гоп-гоп! Я здесь!
— Сюда! — хлестнул злой голос. — Хиба не бачишь! Сюда! Эй!
Что должен был увидеть Виктор? У подножия непонятной, качающейся тени метался человек. Что он делал? Когда палуба круто накренилась и пошла под остервеневшую, набухшую волну, тень завизжала железом и поползла к борту.
— Катер сорвала, бисова сила! — захлебнулся криком человек. — Чего стоишь? Сюда!
Виктор подбежал. Он упёрся в мокрый брус тележки, на которой лежал самоходный катер, поднятый на борт линкора. Это было похоже на то, как если бы он пытался остановить паровоз, идущий под уклон. Ноги скользнули по мокрой палубе. Не оглядываясь, Виктор почувствовал, что борт корабля всё ближе, что ещё немного — и его прижмёт к железной стойке. Тяжело ударила в спину волна.
Человек увидел, что имеет дело с мальчиком.
— Э, помощник с тебя! — воскликнул он с досадой.
— Дядя, надо что-нибудь под колёса! — прохрипел Виктор, всё ещё отчаянно сопротивляясь беспощадному поступательному движению махины и со страхом слушая визг колёс.
— Ничего нема! — ответил человек. — Ничего нема! Хоть голову свою…
Крен к морю прекратился. Корабль выровнялся. Тележка замедлила движение. Когда корабль начал заваливаться другим бортом, она немного, совсем немного отступила от борта, чтобы затем с новой силой броситься на людей.
— Снимай бушлат! — вдруг приказал человек. — Под колесо! Давай под колесо!
Виктор сорвал с плеч мокрый бушлатик, скомкал его, сунул под широкое колесо. Человек сделал то же со своим дождевиком.
Колёса чавкнули, исступлённо взвизгнули. Катер покачнулся на тележке. Казалось, ещё немного — и он кувыркнётся с тележкой за борт, сметёт людей. Нет, устоял!
— Ура! — вскрикнул Виктор.
Волна, упавшая на палубу, тяжело бросила его грудью на тележку. Он выплюнул солёную воду. Сгоряча выругался:
— Гадина!
— Хлопчик, беги до людей, я тут один буду. Тикай швидче, ну, бо! Зови людей! — закричал человек.
Нужна была немедленная помощь. Виктор нагнулся и побежал, чувствуя, что кругом творится неладное. Волны набросились на корабль с утроенной силой, вскипели, поднялись, обрушились на палубу одна за другой, одна яростнее другой. Юнгу сбило с ног, ударило плечом о край башни с такой силой, что ночь закипела зелёными и красными искрами.
Он выставил здоровое плечо вперёд и продолжал бег.
Вторая волна настигла его, когда он был возле гриба вентиляции. Он уцепился за него, полежал, пока не схлынула вода, стал на колени и сказал морю:
— Что? Взяла? У-у!
Корабль стал бортом к волне, и волны шли на него, нагнув белые головы, одна за другой, одна выше и сильнее другой. Они падали на палубу, как тяжёлые молоты, смешивая плеск воды с рёвом ветра.
— Что? Взяла? — повторил Виктор.
Волны стали меньше, но борьба с ними была тяжелее для выбившегося из сил мальчика. Только одно поддерживало его силы: там, возле катера, остался человек, ему нужно было помочь. Юнга шёл, скользил, полз на коленях, выплёвывая солёную воду. Он звал людей и чувствовал,
КАК СТАРЫЙ БАКЕН…
Иона Осипыч сидел в глубоком кожаном кресле возле письменного стола. Он положил бескозырку на колени и однообразным движением свёртывал в трубочку и снова разглаживал ленточки. Артиллерист Ламин сделал всё возможное, чтобы успокоить своего гостя, и ничего не добился. Последний обход палуб не принёс нового: Виктора не было на корабле. Не было на корабле юнги Лескова. Никто не мог сказать о нём ни слова.
Ламин ходил из угла в угол кают, как ходят моряки в сильную качку, крепко наступая на палубу, точно хотел тяжестью своего тела выровнять корабль.
— О да, наш корабль очень большой, — говорил он. — Если человек утверждает, что он знает все закоулки на таком корабле, как линкор, не всегда верьте ему. При закладке большого корабля что делают? На него назначают моряка. Тот станет потом старшим помощником командира и будет знать корабль от киля до клотика и от форштевня до ахтерштевня. [73] Знают его старослужащие. А я? Я ещё новый здесь человек… Я раньше плавал на эсминцах… на Чёрном море… Я знаю башни, плутонги, погреба. Но я не был ещё в кочегарке, в машинном отделении. Моя жена прожила на Литейном пятнадцать лет. Подумайте — пятнадцать!.. Я спрашиваю её: «Где Стремянная улица?» Она отвечает: «Кажется, направо от нас». Я ей говорю: «Ты не знаешь Ленинград, как я ещё не знаю своё судно». Она смеётся; она мне не верит, но это правда. А вы совсем не знаете корабля. Вы знаете камбуз… Почему же вы говорите, что Виктора нет на корабле? Завтра утром мы скажем команде, что надо найти Виктора, и его найдут. Он спит где-нибудь.
73
Ахтерштевень — кормовая оконечность судна.
Ламин коротко засмеялся, и этот смех был неожиданно мягким. Он взял стул, сел возле Костина, потом стал серьёзным и покачал головой.
— Я понимаю, — сказал он, притрагиваясь к колену Ионы Осипыча. — Он вам как сын.
Руки Ионы Осипыча дрогнули так сильно, что бескозырка едва не лишилась ленточек.
— А кто у меня есть, кроме Витьки? — спросил кок, не глядя на артиллериста. — Нема больше никого. Жена, сын были — пропали. Болтаюсь, как тот бакен на старом фарватере, морской травой зарос, даже чайка-рыбалка мимо летит — не сядет. Кому нужен? Кастрюлям да поварёшкам?
Ламин не прерывал его и слушал кока, пощипывая свою бородку, дружески улыбаясь. Он слушал, а Костин спешил излить свою душу, рассказать, какой замечательный юнга Виктор Лесков и за что так любит его старый кок.
— Эх, товарищ командир! Мальчонка-то это какой! За месяц флажной семафор выучил, лучше сигнальщика семафорит. Читарь! Сколько книжек ни дай ему, всё мало!.. — Он вздохнул. — Ну, нашкодил Витька на погрузке, так сам же и прошёл сквозь флот, чтобы флажки достать. Маленький, а если что надо, так надо. Не удержишь его. Скажешь: «Достань!» — достанет…
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
