Приключения Златовласки в Венеции
Шрифт:
Выше на целую голову, художник стоял, беспомощно склонившись над ней, и ее мокрый нос утыкался прямо в его сорочку. Она была настолько близко, что Игорь ощущал, как под тонким шелком одежды беспокойно билось маленькое сердце этой милой француженки.
И вдруг неожиданно для самого себя он почувствовал в ней женщину. Острое желание охватило его. Он прижал к себе Симону, и она с готовностью обвила руками его шею. Игорь осторожно приподнял ей блузу, и она, как ребенок, послушно подняла вверх руки.
Коротенькая серая комбинация, едва доходящая
Темно-вишневые простыни благоухали миндалем. Его пальцы осторожно и медленно ласкали хрупкое тело, горевшее и дрожавшее от нетерпения. Он сжал Симону в своих объятиях и, вдохнув аромат молодой женщины, будто провалился в глубокий и бурный ручей.
— Я много слышала о силе русских мужчин, — потянувшись к сигаретам на прикроватном столике, проговорила Симона. Похоже, ее вовсе не смутила их неожиданная близость. Одеяло, соскользнув, обнажило бедра, живот, грудь.
Игорь лежал рядом на спине, положив руки под голову и полузакрыв глаза. Грациозное движение по-кошачьи изогнувшегося тела француженки вновь возбудило в нем желание.
— Ну и как, мадемуазель-эксперт? — ловко перехватив девушку и положив сверху, шутливо поинтересовался он.
— О, — прошептала Симона, страстно целуя его в шею, грудь, живот…
Игорь не мог оторвать ее от себя. Такого наслаждения он никогда еще не испытывал.
— Теперь мы ближе друг другу? — вспоминая упреки Симоны, проговорил он, когда, обессилев от взаимных ласк, они остывали в прохладе бесшумных кондиционеров.
— Тогда я имела в виду другое, — забираясь к нему под мышку, прошептала девушка.
— А сейчас? — поинтересовался Игорь.
— Сейчас, не знаю… Но, если честно, я иногда думала о тебе, — не слукавила француженка, и, помолчав, осторожно полюбопытствовала: — Иг'oр, эта девушка на картине… твоя…
— Нет, это вымышленный образ, — оборвал он ее.
— Не сердись, я просто хотела тебе рассказать, что уже договорилась выставить ее в Венеции на Биеннале. После Венеции она станет дороже.
Игорь от неожиданности сел.
— Как это тебе удалось?
Симона сделала многозначительное лицо.
— Тебя не смущает, что здесь, в Касселе, я могу ничего не получить?
— Это не имеет значения. Даже то, что тебя выдвигали на премию, уже сыграло свою роль.
Игорь потянулся к телефонной трубке.
— Ты кому?
— Шампанскому, — пошутил Игорь.
А Симона продолжала:
— Сейчас очень благоприятное положение на рынке искусств. Недавно на торгах Кристи и Сотби продали акварели Ван Гога «Сбор урожая в Провансе» почти за пятнадцать миллионов долларов, а гравировальные доски рембрандтовского «Авраама, беседующего с ангелами» за триста тридцать шесть тысяч. Конечно, современным живописцам
В дверь тихо постучали, и официант вкатил столик. Он приподнял холмик белоснежной салфетки, скрывающей серебряную головку бутылки, и выстрелил пробкой.
— За наши успехи! — провозгласил Игорь.
— И за нас! — добавила Симона. Залпом выпив бокал, она взяла из вазы персик и, надкусив его, как белочка, передними зубами, примостилась на постели, поджав ноги. — Правда, сейчас поговаривают о введении так называемого «права ренты». — Чувствовалось, что незаконченный разговор волновал ее не меньше, чем секс. — Мы, торговцы современной живописью, — с важностью произнесла Симона и взглянула на Игоря, — этого очень опасаемся.
— А что это означает? — спросил он, подливая ей шампанского.
— Это означает, что от каждой перепродажи семье художника, если не прошло семидесяти лет после его смерти, будут отчисляться два-четыре процента от суммы сделки. С учетом налога на добавленную стоимость, это очень невыгодно покупателям и продавцам. Симона, с аппетитом догрызая персик, потянулась к салфеткам, оставленным официантом на столике. — Я посвящаю тебя в проблемы своего бизнеса, но к тебе это пока не относится. А вот когда ты станешь знаменитым…
— То после моей смерти покупатели начнут драться на аукционах за мои произведения. Их будут перекупать друг у друга, и за каждую сделку мои дети станут получать деньги, — закончил он ее мысль и предложил: — За это тоже можно выпить. Мне это нравится.
— А мне нет, — вздохнув, заключила Симона.
— У каждого свой интерес, — пошутил Игорь, размышляя о другом тосте.
— Хорошо бы он не наступал на пятки ни продавцам, ни покупателям.
— Я хотел бы, чтобы твой бизнес процветал, — искренне пожелал художник.
— Спасибо тебе, дорогой, за добрые слова. — Отпив немного искрящейся жидкости, Симона торжественно произнесла: — Наконец пришла очередь сообщить тебе новость, с которой, собственно, я и пришла к тебе. На все твои картины, привезенные сюда, у меня уже есть клиенты!
Художник с благодарностью посмотрел на девушку.
— Тебя интересуют цены? — не поняв его взгляда, вскинулась она.
— Нет, — улыбнулся Игорь. — Я подумал о другом. Ты замечательный агент, и я тебе полностью доверяю. Ты все время радуешь меня, приносишь добрые вести, помогаешь мне, ты… вообще чудесная девушка. Поэтому мне совестно скрывать от тебя… — Игорь помялся. — Как бы это сказать помягче? Тебе надо подобрать другого художника. У твоего будущего гения масса проблем. — И Игорь начал рассказывать ей о русской мафии, о том, что ему угрожали. Но чем подробнее вдавался в суть, стараясь напугать девушку, тем решительнее сверкали ее глаза. — Теперь ты знаешь все, — закончил он исповедь. — И можешь с моего согласия, а точнее, даже по моему настоянию найти другого.