Прикольные случаи из моей практики / Стремные случаи из моей практики
Шрифт:
С рюкзаками этими вышел казус при отъезде. Я купила их у Ворова 12 штук, чтобы всем регионам хватило. 11 рюкзаков были упакованы в 12-й. Как обычно, до расфасовки журналов руки дошли перед самым отъездом – и тут выяснилось что у всех 11 рюкзаков, лежащих внутри, не закреплены лямки! В результате к поезду мы бежали бегом – я и двое провожающих, Серега Рамстор и блондинка Викса из Хабаровска. Викса снимала комнату, а Рамстор вписывался у меня дома на время моего путешествия. Рамстор, добрая душа, привез весь мой товар вместе с нашими телами к вокзалу на служебной машине. Машину он оставлял в третьем ряду, на проезжей части, поэтому за парковку не платил. Так он поступал принципиально всегда, а возил меня с товаром на вокзалы часто, за что ему отдельное спасибо.
Короче, грузим мы 12 рюкзаков с глянцевыми журналами (а они тяжелее воды, между прочим!) и свежепостиранную пуховку в пакетике, я отдаю провожающим легкую куртку, поезд трогается. Вешаю пуховку сушиться, начинаю рассовывать рюкзаки по полкам и рундукам, а в это время какая-то тетка назойливо предлагает мне приобрести интереснейшие книги Антона Кротова! Мои контраргументы – о том, что у меня самой этого добра на продажу навалом – до нее не доходят. Только вмешательство самого Кротова прекратило эту комедию абсурда. Так я познакомилась с тетей Катей.
Тетя Катя из белорусского города Ельска (это где Ельский университет) знаменита тем, что может продать что угодно где угодно. Только еврей из анекдота, распространивший листовки на оккупированной территории и вернувшийся к партизанам с пачкой дойче марок, мог бы составить ей конкуренцию. Она помогала мне избавиться от непроданных журналов в электричках Приморского края и в обратных поездах – успешно. Так же она поступала с остатками кротовских книг.
Поезд следовал до Хабаровска, а наш вагон переприцепляли к составу до Владивостока. Так выходило дешевле, чем на мажорском поезде «Россия», к тому же можно было день погулять по Хабаровску и отдохнуть от езды. Мне было интересно, начнется ли у нас сумасшествие от недельного непрерывного нахождения на колесах. А получилось наоборот: мы обжились в вагоне и возвращались в него как домой. Я даже спала не в спальнике, а на белье – единственный раз в моей сознательной жизни. Население вагона почти полностью состояло из нашей тусовки, ее разбавляли несколько случайных пассажиров, которые всю дорогу пили и спали, немного традиционных туристов и один автоперегонщик – в этот раз ему не хватило денег на самолет. Он, видно, думал, что попал в рай: целый вагон автостопщиков, с которыми в любой момент можно поговорить на всевозможные путешественническо-автомобильные темы.
Часть наших людей по дороге сходила в разных городах, а вместо них подсаживались другие. В Перми, пока тусовка крутилась на перроне, зайцем сел Михей – юный раздолбай, знаменитый своим падением с моста. Содержавшиеся в вагоне владивостокские спелеологи по дороге заплели его шевелюру в дреды, которые почему-то торчали кверху и напоминали кому развесистое дерево, а кому рога. Спал Михей то на третьей полке, то вместе с Кротовым. А после высадки в Хабаровске проводники его не узнали и потребовали билет. Пришлось его купить – на одну остановку, до Владивостока. Михей назвал эту процедуру «легалайз».
В Красноярске к нам подсел так называемый Дима Сибирь. Он отличался тем, что каждый день почти в одно лицо выдувал по бутылке сорокаградусного бальзама! При этом его поведение практически не менялось, так что фанатичный трезвенник Кротов ничего не заметил. Фамилия Димы была Батурин, что блестяще подтверждалось наличием записанных на него трех квартир – правда, в Красноярске. А еще у него была зубная коронка на три передних зуба, которая часто вываливалась, но всегда находилась – иногда на полу. На обратном пути Дима прокатился по БАМу стопом 2-го рода – в локомотивах – и однажды так рассмеялся, что его зубы выпали прямо в мазут, которым был густо покрыт пол локомотива. Ничего, нашел, отмыл и вставил. Так же часто у него падал и рассыпался на составные части мобильник – и так же стоически продолжал служить своему хозяину.
В Хабаровске нас вписала мама Виксы, живущая рядом с вокзалом. В отличие от раздолбайки дочки, классической блондинки из анекдотов, мама оказалась весьма умной и интересной собеседницей, она пишет неплохие стихи, а ее актуальный мужчина – музыку, и у них на флэту вечно тусуются блюзмены. Кротову богемная атмосфера не понравилась, а мне в самый раз.
Выйдя во Владивостоке, Кротов торжественно воткнул облетевшую за неделю елку в сугроб, и мы распределились по впискам. Меня, Диму, тетю Катю и железнодорожника Игоря Лысенкова приняла активная туристка Ася. Это была самая пятизвездочная вписка. Только жаль Асину маму: она ждала нашего визита и лелеяла надежду, что практичные москвичи убедят ее дочь заняться зарабатыванием денег, а мы… ну, нетрудно догадаться.
Кстати, блондинка Викса через пару месяцев подверглась атаке маньяка в туалете на своей работе – она занималась консумацией в ночном клубе «Солярис», который звала «Соляркой» – перепугалась, уволилась и задолжала мне денег за комнату. Так и не отдала.
КАК Я РАЗБИЛА ПЛАСТИКОВЫЕ БУТЫЛКИ
Как известно, фанатичный трезвенник Кротов не допускает употребления любого спиртного на своей территории. Это неизбежно приводит к детскому протесту у некоторых неокрепших душ: они стремятся срочно выпить, пока Кротов не видит, и потом этим бравировать.
В тусовке, ехавшей до Владивостока, был некий питерский Серж, обладавший удостоверением железнодорожника. Продвинувшись достаточно далеко на восток, народ заскучал в вагоне и начал впрашиваться в локомотив к машинистам: вперед смотреть интереснее, чем все время вбок. Попадание в паровоз легко удавалось тем, у кого были соответствующие корочки, и они могли водить с собой двух-трех бескорочных приятелей. Дошла очередь и до меня. Ложась спать в Могоче, договорились, что Серж разбудит меня в три часа ночи по местному, когда состав прибудет на станцию Магдагачи, и мы поедем в кабине до Шимановска. Ночью проще впрашиваться – проверяющих почти не бывает.
Разбудил. Оделись тихонечко, выходим на платформу – и почему-то он идет в противоположную от паровоза сторону. Удивляюсь.
– Погоди, - говорит, - надо сначала пива взять!
Пожимаю плечами: ну, пускай пацан самоутверждается, пока шеф спит. Купил две полторашки и засунул мне в карманы пуховки – они большие.
Идем обратно – и снова не к паровозу, а в вагон.
– Что за дела?
– Так пить будем.
– Когда?! Сколько мы в этой Магдагачи стоим?
– Какие такие Магдагачи? Это Талдан еще.
И хитро так лыбится, зараза. Смотрю на часы – точно, еще час ночи.
– Ну и нафига ты меня будил?
– Так чтобы выпить успеть!
А я страсть как не люблю, когда меня зазря будят. Обиделась я, разозлилась и как зашвырну обе полторашки куда подальше, за соседние пути:
– Вот сам и иди за своим дурацким пивом!
Пошел, куда деваться. Даже побежал: поезд-то отправлялся. Нашел сосуды, но принес… пустыми! Мороз ночью стоял под 30, и обе бутылки от удара об мерзлый грунт лопнули! А я и не догадывалась, что такой эффект бывает. Если бы знала, не стала бы так делать. Но теперь к ларьку бежать было уже некогда, и остался Серж без пива. Так хитрец сам себя наказал. А я обиделась и обратно спать легла, на паровоз в этот раз забила.