Прикосновение
Шрифт:
– Да, ты только в начале пути, манипулирование сознанием очень сложная работа. И меня удивляет твое легкомыслие. Если все легко получается, это еще ничего не значит. Подержи этих бугаев в поле своего зрения, а я пойду, посмотрю, ушли ли все.
С этими словами он повернулся, и направился вслед за знающими. А я осталась одна с чужаками. Их лица были какие-то нервные и хмурые. Я подумала, что это от того, что они мало смеются. И попросила их посмеяться. Они вдруг странно дернулись и криво засмеялись. Да, получилось не очень весело. Тут вернулся Мараш.
– Ну, что я говорил тебе, - прошептал он.
– Видишь, как
Я не стала с ним спорить. И пока мой провожатый запирал опять дверь, и вешал ключи на пояс охранников, спокойно наполнила их мозги своей силой, но открыла около виска маленькую дырочку, чтобы моя сила тихо из нее могла выходить.
Мы вернулись в Зал заседаний. Пришельцы сидели все так же за столом, а один из них стоял около окна. Я освободила их сознание от своей силы. Они зашевелились. Тот, кто стоял около окна, подошёл ко мне и непонятно говоря, повел к столу. Села. Мужчины вели себя странно, смеялись, глядя на меня, чмокали губами и потирали руки. Вдруг один из них показал на меня пальцем. Такого оскорбления, я еще не испытывала в своей жизни. На меня нахлынула волна ярости, вскочила на ноги. Но он схватил мою руку и сильно дернул, как бы приказывая сесть. Вот тут я не сдержалась:
– Убийцы, - закричала я, - я вас ненавижу, вы не люди, вы изверги! Ты не имеешь права оскорблять меня!
Освободилась и побежала к выходу, а этот хам бросился за мной, его рука легла на мое плечо, сильно сжала и развернула к себе, на меня смотрели глаза безумца, в них не было осмысленности.
– Не сметь меня трогать, - прошептала я, чувствуя, что комната наполняется моим гневом.
– Пошел прочь...
Пришелец попятился. А я выскочила за дверь:
– Беги в лес, - прошептал Мараш, и вошёл в Зал заседаний, закрыв за собой дверь.
Выскочив на улицу, я бросилась бежать, сама не зная куда. Когда же немного пришла в себя, поняла, что заблудилась. Я села на каменную ограду около реки и расплакалась.
– Не надо плакать, - рядом появился мужчина.
– Ты кто? Давай я тебя провожу, где твой дом.
– Я из Арда, - хлюпнула носом.
– Я потерялась.
– Вот, возьми, - он протянул мне носовой платок.
– Сейчас поздно, пойдем к нам, а утром разберемся, что к чему.
Мы вошли в калитку. На крыльце стояла женщина:
– Кто плакал?
– спросила она.
– Девочка потерялась, - ответил мужчина, толкая меня к двери.
– Иди, иди, не бойся, - хозяйка схватила меня за руку и втянула в комнату, - ночью нельзя ходить. Опасно. Завтра мы найдем твоих родных.
Меня покормили, не о чем не расспрашивая, и отправили спать в спальню, где видимо когда то жила девушка, на второй этаж.
А утром меня разбудил дикий вопль. Соскочив с постели, надев на ходу платье, я бросилась вниз по лестнице, и чуть не загремела, подвернув ногу. В распахнутую дверь вбежала девушка в одной нижней рубашке, ее безумные глаза были полны ужаса. Она бросилась к матери:
– Что я там делала? Зачем ты отдала меня?
– кричала она, прижимаясь к ней.
– Ластина, доченька...
– шептала хозяйка, обнимая девушку.
– Что случилось?
– спросила я.
Девушка вдруг затихла, посмотрела на меня, потом перевела взгляд на мать, будто хотела что-то спросить, потом снова на меня, опустила глаза, резко вскинула голову:
– Я гадкая, гадкая, она чистая, чистая, я ненавижу себя, ненавижу...
Ее руки метнулись к лицу, оцарапали лоб, щеки, грудь, при этом она страшно завыла. Мать пыталась остановить ее, я бросилась ей помогать. Сознание Ластины было раскрыто, нет, не так, неестественно вывернуто, я наполнила его силой и приказала успокоиться. Девушка застыла, глядя куда-то вдаль.
– Ее надо уложить, поможешь? Отец ушёл. Мне одной не справиться, - попросила ее мать.
И мы вместе повели больную в комнату, где я только что спала. Мы с трудом протиснулись втроем в дверь, и рубашка девушки, зацепившись за что-то, сползла. Мы довели девушку до постели, и уложили лицом на подушку...
Я вскрикнула и застыла от ужаса, ее мать потеряла сознание. Все тело девушки было располосовано, несколько кровавых узких рубца кровоточили.
Кто-то вбежал по лестнице и остановился за моей спиной, медленно повернула голову. На пороге комнаты стоял хозяин, его мертвенно бледное лицо, с широко раскрытыми глазами, застыло в мучительной гримасе. Потом он вошел, укрыл дочь одеялом, и поднял жену, ударил легонько по щеке, она пришла в себя, всхлипнула и уткнулась ему в грудь.
– Что все это значит?
– спросила я.
– Ее пришелец замуж взял, - тихо сказал отец.
– Замуж?
– не поверила я, - это у них называется замуж?
На кровати девушка зашевелилась, перевернулась к нам лицом, потом села. Одеяло соскользнуло на грудь.
– Ластина плохая жена, - сказала вдруг она, а потом ее милое личико исказилось - я гадкая...
– коснулась раны на плече, - Больно. - И тихо заплакала.
Ее плачь, привел меня в чувство:
– Мне нужно чистое мокрое полотенце и свежая рубашка, - сказала я. Приблизилась к Ластине, и погладила ее по голове: - закрой глаза, - попросила я, ляг на живот и ничего не бойся, сейчас боль сниму.
Через несколько минут раны затянулись и шрамы исчезли. Хозяйка принесла мне полотенце, и я стала осторожно обтирать тело. Когда девушка повернулась ко мне, я увидела ее грудь:
– У нее ребёнок?
– удивилась я.
– Да, девочку родила, - прошептала хозяйка.
– Ей кормить пора, - растерялась я.
– Ластина плохая мать - посмотрела на меня девушка.
Я почувствовала, как глаза застилают слёзы, отдала полотенце матери и спустилась вниз.
За столом сидел хозяин и плакал. Я впервые в жизни видела, как плачут мужчины. Это было еще страшнее, чем то, что я увидела наверху. Услышав мои шаги, он повернул голову:
– Не пойму, как я мог пойти на это, отдать свою девочку этой толстой жабе? Где были мои мозги?
– простонал он.
Я хотела ему ответить, что он ни в чем не виноват, он сам не понимал, что делал. Но ответить я не успела. Во дворе послышался крик. Мужчина вздрогнул, встал и выглянул в окно:
– Ее муж пришёл, наверное, требует, чтобы Ластина вернулась. Он муж... Но Ластина... - рыдания не давали ему говорить.
Распахнула дверь. Передо мной стояло что-то невообразимое. Толстое как бочка тело, маленькая лысая голова, круглый нос, и брызгающие гневом глаза. Выпятив нижнюю губу, он обращался ко мне с высокомерным вызовом, а понятные мне слова доносились откуда-то сзади его головы: