Примкнуть штыки!
Шрифт:
Когда бежали, несколько раз меняли направление движения и потеряли дорогу. Вскоре отыскали её. Но тут же на них наскочил конный разъезд. Четверо всадников на гнедых конях. У скакавшего впереди на груди автомат и бинокль. Остальные с карабинами.
– Немцы!
Всадники тоже заметили их, сразу придержали коней. Передний, с автоматом, поднял руку в чёрной перчатке и, коверкая слова, закричал:
– Эй, Иван, давай плен! Горячий похлёбка и баба! Шталин капут!
Донцов сбросил с плеча пулемёт, залёг прямо у обочины и дал несколько очередей. Рассыпались за деревьями и остальные. Кавалеристы тут же ответили частой пальбой из карабинов и исчезли за деревьями. Охнул Селиванов, ухватился за бок:
– Ребята! Кажется, я ранен!
– Селиван, куда тебя? Братцы, Селивана ранило!
– Бок… Тут… немеет…
Селиванова перевернули на спину, расстегнули шинель.
– Ой-ёй-ёй, беда! – замотал головой Зот, увидев рану.
Разрывная пуля попала Селиванову в живот.
– В точности как лейтенанта нашего, – сказал Васяка и трясущимися руками стал разрывать упаковку индивидуального пакета, которую вытащил из кармана шинели Селиванова.
Зот посмотрел на бинт, на Селиванова и сказал:
– Бесполезно перевязывать. А, товарищ сержант?
– Дай сюда! – Донцов вырвал из рук Васяки бинт.
Селиванов быстро терял силы. Бледной, окровавленной рукой он загребал листву, словно искал, за что бы ухватиться.
Они кое-как перевязали Селиванова. Срезали две толстые орешины, связали носилки. Воронцов снял свою шинель, свернул вдвое и положил под низ. И тут все увидели разорванный рукав его гимнастёрки и под ним тугую перевязку.
– Командир вон тоже, оказывается, ранен, а мы и не знали, – сказал Зот. – Где это вас?
– На Угре. Кладите его. Надо уходить.
К вечеру снова пошёл дождь. Он пошуршал в необлетевшей листве берёз, зазвенел комариным звоном на поверхности луж в колеях и серым туманом, будто изморосью, покрыл шинели на плечах и спинах идущих на восток бойцов и курсантов. Вскоре дождь начал густеть и перешёл в снежную крупу. Крупа осыпалась на уставшую землю, заполняла следы на дороге, налипала панцирем на мокрые шинели, на гимнастёрку Воронцова, на его дрожащие плечи, иссиня-белым застилала плащ-палатку и неподвижное лицо Селиванова. В какое-то мгновение Воронцов, шедший рядом с носилками, заметил, что Селиванов перестал щуриться и слизывать с губ крупинки снега. Снег падал на его бледное лицо, на лоб и щёки, на открытые глаза и уже не таял.
– Стойте, – остановил их Воронцов. – Опускайте.
– Что, отошёл? – устало спросил Зот.
– Остыл уже. Отмучился.
– Мёртвого несли.
– То-то, чую, дрожать перестал. И полегчал вроде. Покойники всегда легче становятся.
– Молча помер, даже мамаушку родимую не позвал. А я, дурак, бинта ему пожалел. – И Зот снял каску.
– Что будем делать, командир? Прикопаем? Или так оставим?
– Копайте могилу.
– А это правильно. Похоронить надо. А то душа в лесу маяться будет. А похороним, она и отлетит на небо.
Когда Селиванова положили в неблубокий ровик, похожий на окоп для стрельбы лёжа, и торопливо забросали сырыми, вперемешку со снегом, комьями земли, Васяка спросил:
– Ребят, а какое сегодня число?
– Тебе-то зачем? – Зот палочкой счищал с лопаты землю и недовольно покосился на земляка.
– Да так. Хочу запомнить.
– Нам это ни к чему.
Из «Военного дневника» Франца Гальдера:
«8 октября 1941 года, 109-й день войны.
Обстановка на фронте утром:
Группа армий “Центр”: На восточном фланге 2-й танковой армии давления противника по-прежнему не ощущается. Западный фланг армии, который подвергается контратакам противника, надёжно прикрыт. В результате неблагоприятной погоды наступление через шоссе Орёл – Брянск приостановилось. Войска готовятся продолжить наступление. В районе севернее этого шоссе войска противника отходят в восточном и северо-восточном направлениях. Таким образом, здесь в нашей большой системе окружения всё-таки остаётся брешь. Окружение группировки противника в районе Вязьмы завершено и обеспечено от возможных ударов противника извне с целью деблокирования окружённых соединений.
Правый фланг 4-й армии уже далеко продвинулся в направлении Калуги.
9-я армия, обеспечив себе сильный заслон с Ржевского направления и с востока, по-видимому, окончательно устранила угрозу своему флангу и тылу.
Обстановка на фронте вечером:
Перед северным флангом 9-й армии и южным флангом 16-й армии противник, по-видимому, отходит на заранее подготовленный рубеж Ржев-озёра в районе Валдайской возвышенности. Каким образом он намеревается установить отсюда связь со своей оборонительной позицией, прикрывающей Москву, пока не ясно. Противник попытается подтянуть к Москве ещё кое-какие силы, в первую очередь – с севера. Однако этих наспех собранных войск вряд ли будет достаточно для предотвращения сильной угрозы Москве, созданной нашими войсками, так что при более или менее правильном руководстве и сравнительно благоприятной погоде окружение Москвы должно удаться».
«9 октября 1941 года, 110-й день войны.
Обстановка на фронте:
Группа армий “Центр”: Давление противника на западный фланг танковой группы Гудериана всё время усиливается. Следует обратить на это серьёзное внимание и бросить сюда танковые части для ликвидации угрозы. Конечно, в результате этого наступления от Орла на Тулу ещё более задержится. Противник не оказывает давления на восточный фланг группы армий! Бои против окружённой группировки противника в районе Вязьмы носят прямо-таки классический характер. Вне котла 4-я армия наступает своим правым флангом на Калугу, а 9-я сосредоточивает силы на северном фланге для удара по району Ржева.
Генерал Богач: Данные воздушной разведки. Переброски резервов не обнаружено. Очень интенсивное движение эшелонов на железных дорогах (подвоз снабжения или эвакуация) с юга на Москву.
Обстановка на фронте вечером:
Усиливающееся давление противника с запада на фланг танковой группы Гудериана серьёзно сковывает действия наших войск.
4-я армия, наступающая южнее котла в районе Вязьмы, успешно продвигалась в течение дня, но вечером натолкнулась на упорное сопротивление противника.