Примкнуть штыки!
Шрифт:
Севернее котла под Вязьмой наши войска перегруппировываются для дальнейшего флангового наступления на Калинин».
Из сводок о положении на Восточном фронте отдела по изучению иностранных армий Востока Генерального штаба сухопутных войск Германии за октябрь 1941 г.
Сводка № 117 от 10 октября 1941 г.:
«…Б. Группа армий “Центр”.
Из обоих котлов противник продолжал вести упорные атаки с целью прорыва на восток. На московском направлении противник бросает в бой все имеющиеся резервы, главным образом отдельные батальоны и полки, а также прочие гарнизонные войска. Пока отмечено лишь несколько целых соединений. Силы, отведённые с фронта южнее цепи озёр, используются как для создания новой оборонительной группировки в районе Ржева, так и для непосредственного прикрытия Москвы.
2-я танковая армия: противник, окружённый южнее Брянска, и сегодня продолжал оказывать давление в юго-восточном и южном направлении, главный удар наносился по участку 293 пд. По показаниям пленных, здесь прорывались на юг через шоссе части 13-й армии. Положение восстанавливается…
Перед Восточным фронтом 4-й армии противник у главных дорог усиливается отдельными батальонами и полками, а также курсантами военного училища. Единственным целым соединением является 17-я танковая бригада, появившаяся под Медынью. Пока подтверждается предположение, что противник больше не имеет крупных резервов…»
Сводка № 118 от 11 октября 1941 г.:
«…Б. Группа армий “Центр”.
…Под Медынью прорвано внешнее кольцо обороны вокруг Москвы…
…Силы противника, окружённые западнее Вязьмы, продолжают ожесточённые попытки прорыва, главный удар наносился южнее Вязьмы. Количество пленных постоянно растёт».
Из дневника командующего группой армий «Центр» фельдмаршала Феодора фон Бока: «11/10/41. “Карманы” на севере и юге от Брянска и у Вязьмы всё больше “съёживаются”; противник, в особенности это относится к “карману” у Вязьмы, предпринимает отчаянные попытки вырваться из окружения. В одном месте русские после артиллерийской подготовки пошли на прорыв сомкнутыми колоннами.
Наступающий на московском направлении танковый корпус Кунтцена взял Медынь; танковая группа Рейнхарда заняла Зубцов…
Вечером разговаривал с Браухичем, который одобрил план относительно дальнейшего развития наступления группы армий.
Для окружения Москвы он мысленно наметил линию, которая проходит вокруг города примерно в сорока пяти километрах от городского центра. На это я сказал, что у меня нет войск для осуществления окружения по такой широкой дуге; кроме того, это оставляет противнику слишком большую свободу действий. Взамен я предложил более тесное окружение. Кстати сказать, фюрер запретил нам входить в Москву».
Глава тринадцатая
Шаня
Только под утро они вышли к реке и после короткого привала побрели вверх по течению. Воронцов шёл впереди. За ним Алёхин, Зот с Васякой, и замыкали колонну Донцов и ефрейтор Карамышев. Степана Спиридоныча они потеряли в лесу. А Карамышев всё время бежал рядом, не отставал.
Они шли на север. Где-то там, где гудело и порыкивало моторами шоссе, должен находиться мост, который, как сказал Старчак, будет до последнего удерживать передовой отряд. А значит, там он встретит своих ребят. Тех, кто остался живой. Там он доложит капитану Старчаку и старшему лейтенанту Мамчичу о выполнении задания и о потерях. Задание-то – выполнено. Выполнили они приказ капитана Старчака. Не пропустили противника по просёлку, по обводной дороге. Даже танки остановили.
Шли, засыпая на ходу и время от времени натыкаясь друг на друга сонным, пылающим лицом – в холодную сырую шинель идущего впереди. Так и продвигались слепым маршрутом, пока их не остановил окрик:
– Стой! Кто идёт?
Из предрассветной вязкой темени выступила фигура часового. Часовой стоял на взгорке, прямо над ними, и казался огромным в своей плащ-палатке, как скала, наполовину покрытая снегом.
– Свои, – отозвался Воронцов и не почувствовал облегчения.
– Какие ещё «свои»? Свои все уже ушли к Медыни. – В голосе часового чувствовалось желание им поверить, и он, должно быть, верил, что пришли действительно свои, но обязанность предписывала иное. – Какой части?
– Подольское пехотное… Шестая рота.
Часовой молчал. Он нависал над ними чёрной скалой и молчал.
– Кто командир роты? – наконец спросил он.
– Старший лейтенант Мамчич, Леонтий Акимович. Кто тут из наших? Мне нужно к командиру роты или отряда.
– Пойдёмте.
Часовой повёл их по едва заметной тропе вверх.
– Стой! Кто идёт? – снова окрик из темноты. – Климов? Ты? Какого хрена? Опять кого-то ведёшь?
– Веду, – отозвался часовой. – Ещё шестерых.
Спустились в траншею. Траншея свежая, ещё не подчищенная. В ней пахло теплом земли. И шедшим следом за часовым сразу захотелось где-нибудь тут же притулиться и уснуть.
– Не вздумайте закурить, – предупредили их в траншее уже другие голоса.
– Я им закурю, – незло засмеялся часовой, видимо, тоже почувствовав их состояние, – по уху прикладом…
Воронцов хотел было что-то сказать часовому, но усталость была настолько сильна, что и языком шевельнуть стоило неимоверных усилий.
– Туда, – приказал часовой.
Вскоре они остановились перед землянкой, вход в которую был завешен шинелью.
– Товарищ лейтенант! – позвал часовой.
Шинель вздрогнула, и из чёрного зева землянки выбрался человек в новенькой шинели, которая здесь, в траншее, вместе со своим щеголеватым, затянутым в скрипучие ремни владельцем, нелепо пахнущим одеколоном, казалось пришелицей из другого мира. Лейтенант, видимо, только что побрился. Он был застёгнут на все пуговицы, как перед построением полка. Он взглянул на них и спросил:
– Откуда?
– С Извери. Шестая рота, – ответил Воронцов.
– Доложите по полной форме, – оборвал его лейтенант, скрипнув ремнями.
– Товарищ лейтенант, группа боевого охранения в количестве пяти человек прибыла в пункт назначения для выполнения дальнейших распоряжений. С нами также ефрейтор тысяча триста шестнадцатого полка Карамышев. Документы имеются. Старший группы сержант Воронцов. – И Воронцов отнял ладонь от каски.
– Как он оказался среди вас? Почему в боевой группе посторонний?
– Он не посторонний. Полк держал оборону вместе с нами. Точнее, мы – вместе с полком. Командир полка майор Алексеев убит. Остальные кто убит, кто рассеян. Ефрейтор Карамышев после того, как группа выполнила приказ держать дорогу до полудня десятого числа, отошёл вместе с нашей группой.
– Ладно, товарищ сержант. Хотя бы внятно и понятно. Шестеро, значит. Кто ещё был с вами?
– В составе группы был курсант Селиванов. Он погиб. Левее нас на юг должна была действовать ещё одна группа.