Примула. Виктория
Шрифт:
При всей своей юной девической ещё наивности королева знала, откуда, что называется, берутся дети. И в данном конкретном случае можно считать, что она не проявила себя ханжой. Впрочем, и вникать в перипетии интимной жизни леди Флоры Виктория также не стала. Леди Гастингс должна была подвергнуться серьёзному медицинскому осмотру, который должен был, в свою очередь, опровергнуть или подтвердить наличие беременности. Осмотр показал, что придворная дама герцогини Кентской никогда не знала мужской близости.
Виктория представила себе, как выглядят теперь со стороны её приказания! Она сделала то, что только и возможно было сделать: посетила больную леди Флору, милостиво беседовала с ней и объявила всем, что сразу после выздоровления леди Флора вернётся к своим обязанностям придворной дамы.
Но леди Флора Гастингс уже никогда не вернулась к обязанностям придворной дамы, равно как и к другим каким-нибудь житейским обязанностям она тоже никогда больше не вернулась. Потому что умерла!..
И вот когда Виктория поняла, что такое английская пресса! О «бессердечной королеве» писали все, едва ли не хором. Не писала разве что «Лондонская газета», та самая «Газетт», основанная в восемнадцатом веке для публикации распоряжений правительства, судебных постановлений и сообщений о назначении чиновников и о банкротствах. Все остальные писали.
Писала «Манчестер Гардиан», крупная газета, выходившая с 1821 года. Писала «Таймс», существовавшая с 1785 года на улице «Патерностер».
И самое забавное: всё это, конечно, было её, королевино, и газеты, которые её ругали, и правящая партия вигов, и оппозиционная партия тори, — всё это было её, Её Величества!
Но на самом деле она не знала, что делать, что предпринять. Лорда Мельбурна винили во всём происходящем. Гастингсы, родственники леди Флоры, винили его в унижении своей родственницы. Но это было ещё что, женские сплетни, одиозные дрязги. В стране происходило кое-что поважнее!
Вместе с промышленностью развивалось и рабочее движение. Чартизм охватил население городов. Возможно было ожидать рабочих выступлений, каких угодно волнений. На страницах английских газет замелькало новое слово: «социализм».
Пресса упрекала лорда Мельбурна прежде всего в том, что он приобрёл неограниченное влияние на королеву. Уже все полагали, что он дурно влияет на девочку, старый повеса!
В мае 1839 года правительство Мельбурна пало.
Виктория не ожидала ничего подобного. Она ведь была ещё так молода, так неопытна в делах правления. Она привыкла доверять Мельбурну, как доверяла бы отцу, любимому отцу (если бы он у неё был!). Она не хотела расставаться с Мельбурном, она не хотела терять его, доброго друга, советчика, который так много знал, так интересно говорил о музыке...
Теперь она вела себя, словно капризный ребёнок. Лидер тори, сэр Роберт Пиль, пытался объяснить ей, что следует удалить из её королевского окружения жён вигов, сподвижников Мельбурна. Виктория сердито отказывалась подписывать приказы об увольнении этих дам... Она внезапно припомнила давний уже и почти шутливый разговор с бывшим премьер-министром о возможности уменьшения её придворного штата. И вот теперь она невпопад отвечала сэру Пилю, напоминала ему о том, что должна, обязана иметь подобающий английской королеве штат! И совершенно напрасно сэр Роберт Пиль пытался объяснить, что никто и не собирается лишать королеву положенного штата; ей всего лишь предлагается заменить дам, назначенных по совету лорда Мельбурна, дамами-тори!
Однако Виктория упрямилась по-детски. Она не понимала, почему её хотят лишить верного друга. Нет, нет! Она знала, что в жизни всегда необходимо чем-то (или кем-то!) жертвовать, то есть жертвовать во имя высших целей. Но почему именно ей, именно сейчас нужно пожертвовать лордом Мельбурном? Нет, это вовсе не непременно. Она — королева. Она не позволит управлять собой.
Простенькое нежелание девочки заменить одних придворных дам другими спровоцировало правительственный кризис. Мельбурн всё же вынужден был подать в отставку. Королева, согласно английским законам, не являлась самовластным монархом, исполнение её прихотей ограничивала конституция.
Тем не менее сформировать новое правительство не смогли. Тщетно старались лорд Веллингтон и сэр Роберт Пиль. Королева бунтовала. Пилю пришлось уйти с поста премьер-министра. Его место снова занял лорд Мельбурн. Но опять же окончательная победа осталась за Пилем. Выборы, проведённые в 1841 году, снова отдали власть тори. И сэр Роберт Пиль оставался премьер-министром до 1846 года.
Но за это время много чего успело произойти.
Цесаревич Александр, старший сын всероссийского императора, наследник престола, совершал путешествие по Европе. Юноша достиг совершеннолетия, и в программу его образования входили непременные путешествия — первое — по необъятной России, во время которого он знакомился со своими будущими владениями, и второе — по Европе. Это второе путешествие оказывалось в определённом отношении даже более важным, чем первое. Поскольку именно поездка по государствам Европы позволила бы Александру Николаевичу увидеть высокородных невест и — соответственно — присмотреть себе будущую супругу, непременно, разумеется, дочь, внучку или племянницу какого-нибудь немецкого принца или герцога. Романовы давно уже (как, впрочем, фактически все династии Европы) сделались немцами по крови.
Далее события развивались таким образом, что молодой наследник Николая I очутился как бы между молотом и наковальней; скажем так: между молотом сердечной склонности и наковальней долга!
13 марта 1838 года Александр прибыл в Дармштадт, столицу великого герцогства Гессен-Дармштадтского. Это был заурядный, типично немецкий город середины девятнадцатого столетия. Казалось, ничего интересного путешественники здесь найти не могли. Моросил непрерывный дождь, пахло мокрой землёй, туман окутывал окрестности сверху донизу. Холод пробирал до костей. Свита цесаревича зябла в каретах и мечтала о ночлеге, о тепле уютных комнат, о камине и сытном ужине.
Но в программе путешествия не значилось свидание с великим герцогом Людвигом II. Александр настаивал, приказывал отправляться дальше. Дармштадт представлялся ему захолустным и неинтересным. Но сопровождавший наследника генерал Кавелин всё же уговорил цесаревича сделать остановку. Собственно, Кавелин помнил о юной дочери герцога Людвига.
Александру предоставили один из лучших в городе домов. Герцог приехал туда с визитом и самолично пригласил наследника всероссийского престола на спектакль в дармштадтском театре, а затем, естественно, на ужин в замок.