Примула. Виктория
Шрифт:
Герцогиня скорыми шагами в лёгких бальных туфлях устремилась в кабинет и вскоре выбежала оттуда с письмом, вынутым поспешно из шкатулки. Конечно, письмо написано с определённой целью: вызвать интерес к некоей персоне. Но теперь письмо должно послужить другой цели: развлечь юную королеву, отвлечь от неприятных мыслей. В благоразумии Виктории герцогиня не сомневалась...
Королева поместилась на бархатном, гранатового цвета, сиденье узкой скамьи, неподалёку от апельсинового дерева в кадке. Девушка в своём бальном туалете казалась изящным мотыльком, опустившимся на цветок. Герцогиня приблизилась и присела в церемониальном поклоне.
Спустя несколько минут герцогиня Сазерленд уже сидела рядом с королевой, улыбаясь; а королева, обернувшись к ней лицом, слушала с детским любопытством. Герцогиня говорила о множестве весёлых пустяков и возможных развлечений...
— Мне кажется, многие недовольны лордом Мельбурном, — перебила задумчиво королева.
Но герцогиня поняла, что сейчас Виктория думает вовсе не о лорде Мельбурне, а просто-напросто пытается скрыть от герцогини свои грустные мысли об одиночестве...
Герцогиня также заговорила о внутренней политике, затем перешла на внешнюю политику и упомянула вскользь о возможном визите наследника всероссийского императора.
— Я не могу не принять его, хотя дружить с Россией — ведь это всё равно что довериться дикому медведю!
Герцогиня рассмеялась коротко и спросила:
— Так думает и лорд Мельбурн?
— Так думает мой министр иностранных дел, лорд Пальмерстон, — Виктория поддержала насмешливый тон разговора.
— А я позволю себе думать, что визит российского престолонаследника может развлечь вас!..
Вскоре Виктория уже держала в руках письмо, адресованное герцогине Сазерленд и написанное княгиней Долли, Дарьей Христофоровной Ливен, вдовой прежнего посла России, обосновавшейся в Лондоне.
«Молодой цесаревич Александр, — писала княгиня Долли, — самый очаровательный из всех европейских принцев... Трудно себе представить более привлекательного молодого человека. Он отличается красивым лицом и необыкновенно приятной манерой говорить...»
Королева читала, улыбаясь, как улыбается всякая юная девушка в предвкушении знакомства с молодым человеком...
Виктория записала в дневнике: «Пятница. 24 мая. Сегодня мне исполняется двадцать лет. Это представляется мне таким необыкновенным событием...»
Когда ей было ещё только семнадцать, вдовствующая герцогиня-мать, посоветовавшись со своим братом, бельгийским королём Леопольдом, пригласила в Кенсингтон, погостить на несколько дней, двух кобургских принцев, также, разумеется, своих родственников, Эрнста и Альберта. Она уже задумывалась о замужестве единственной дочери. Но король Вильгельм IV был против брачных уз с Кобургом.
— Довольно с нас кобургской крови... — ворчал Старый Морской Волк.
Ни Эрнст, ни Альберт не устраивали его в качестве возможных женихов принцессы-наследницы. Да и сама Вики отнеслась к приезду кобургских братьев равнодушно. Ни Эрнст, ни подросток Альберт, который был моложе Виктории [57] , не произвели на неё впечатления.
57
...был моложе Виктории... — Альберт и Виктория оба родились в 1819 году, но она была немного старше.
А за несколько дней до приезда в её столицу цесаревича Александра, она, как обычно, раскрыла дневник, доверяя страницам заветные мысли:
«...Когда лорд Мельбурн завёл разговор о моём замужестве... я набралась храбрости и сказала ему: мой дядя Леопольд очень хочет, чтобы я вышла замуж за моего кузена Альберта. Но лорд Мельбурн ответил мне: «Кузены — это не весьма хорошая перспектива. Кобурги очень непопулярны, а русские просто-напросто ненавидят их!..» Я спросила: «Кто же тогда?» Мы перебирали разных принцев, но я решила, что ни один из них мне не подходит, и добавила, что, хотя весьма уважаю Альберта, покамест вовсе не хочу выходить замуж! К тому же, Альберт ведь моложе меня...»
Альберт был не намного моложе, и она уже действительно слышала о нём положительные мнения. Но она всё ещё помнила его почти мальчиком-подростком и никаких любовных чувств не испытывала к нему...
Российский принц-наследник прибыл в Лондон.
Много позднее, лет сто спустя, некоторые малосведущие историки (в особенности дамы!), случалось, писали глупости, вроде того, что английская королева никак не могла выйти замуж за «этого дикаря», русского принца! Можно было подумать, будто в Лондон середины девятнадцатого века явился в сдвинутой набекрень шапке Мономаха сам Иван Грозный, «прозванный Васильевичем за свою жестокость»!
Прежде всего, это именно Александр Николаевич никак не мог вступить в брак с королевой Англии. По одной, но очень важной причине: перед ним раскрывалась в будущем перспектива стать императором, правителем Российской империи, абсолютным монархом; и менять эту замечательную перспективу на весьма неопределённое положение супруга английской королевы не приходилось! Муж королевы отнюдь не становился автоматически королём. Вспомним, как Джоанна Грэй предоставляла Гилфорду Дадли только лишь герцогский титул...
Но всё же визит Александра уже начинал занимать и Викторию и его. Должна была состояться встреча в своём роде «двух одиночеств». Она — королева, он — наследник императора. Конечно, каждый из них в любой миг устроил бы свою брачную жизнь, претендентов и претенденток хватало! Но все эти кузены и кузины, баденские, дармштадтские, вюртембергские, сакс-веймарские и прочие, они всего лишь являлись «бедными родственниками», желавшими поправить так или иначе свои расстроенные так или иначе дела выгодной женитьбой или же — выгодным замужеством... С Александром же Виктория могла беседовать как с равным, и он, в свою очередь, мог с ней беседовать как с ровней.
Что же до воспитания и образования, то все европейские принцы и принцессы (и Александр и Виктория — в том числе) были воспитаны приблизительно одинаково, английскими няньками, французскими боннами, немецкими гувернёрами и гувернантками. Однако же... Виктория знала историю и культуру Англии и знала о себе, что она — королева именно этой страны. Александр изучал под руководством Жуковского историю и литературу России и также знал о себе, что он — всероссийский император...