Принц и инспектор Вест
Шрифт:
Или уже было поздно?
Он снова затянулся сигаретой, пытаясь во всем разобраться. В некотором смысле у него было преимущество, поскольку он прибыл совсем «на новенького» из Парижа и на все смотрел как бы извне. Он еще не был втянут во все события и мог «видеть лес за деревьями». Хотя бы какую-то часть леса. Было два вопроса, которые пока оставались без ответа.
Почему был убит Барнетт?
Почему эта девица Пеглер была так напугана?
Если найти ответ на второй, то может быть отыщется и ответ на первый.
Роджер повернулся, вышел из комнаты и прошел в другой коридор.
По мнению Северини, было совершенно ясно, что стрелявший сидел или стоял на колене.
Но у сидящего человека не было бы хорошей видимости цели.
А на колене?
Если здесь был бы очень маленький человек, допустим карлик, это могло бы объяснить многое. Например, ту легкость, с которой стрелявший затерялся в толпе после покушения на большой площади. И даже то, что он так просто исчез из этого отеля.
Карлик?
Ребенок?
– Нет-нет, – упорно повторял Муччи, – в отеле нет никакого ребенка, синьор. Никто из служащих не говорил о ребенке. Я уверен, если бы кто-нибудь его видел, мне бы доложили. – Он преданно смотрел в глаза Роджеру и пожимал своими широкими плечами. У него были очень черные волосы, и он казался на голову ниже Роджера. Нет, не карлик, конечно, но ростом мал. – Люди синьора Северини все время нас допрашивают, моим людям некогда работать… – Он не стал добавлять: «Надеюсь, вы не начнете».
– Ну ладно, – оборвал его Роджер, – забудьте про все.
– Мне кажется, это лучше всего, синьор. – Глаза Муччи были очень черные, с припухшими веками. – Можете мне сказать что-нибудь о бедной мисс Пеглер? Это большая травма для нее.
– Она, видимо, не придет в себя сегодня, – ответил Роджер.
Муччи, казалось, просветлел:
– Нет? Такой удар для нее?
– Это укол, который ей сделал полицейский врач.
Не было никаких сомнений, что Муччи явно приободрился.
– Ей будет полезно поспать, – сказал он и быстро добавил: – Теперь, синьор, вам пора отправиться вниз поужинать. Сегодня у нас нечто особенное…
Роджер заканчивал ужин фруктовым салатом в сиропе из далматских вишен, когда получил весточку из комнаты девушки, доставленную одним из полицейских.
Энн Пеглер не спала.
Двадцать минут спустя Роджер, не спеша, поднимался наверх. В этом отеле он испытывал постоянное предчувствие чего-то дурного, словно все время находился под чьим-то пристальным наблюдением. Он увидел распахнутую дверь напротив комнаты Энн, и ему показалось, что там кто-то стоит. Чувство постоянной опасности, нависшей над Энн Пеглер, не проходило.
Он
Сиделка, склонившись над девушкой, поправляла подушку. Тусклого света ночника было достаточно, чтобы видеть лихорадочно блестевшие глаза Энн. Сиделка причесала ее и протерла лицо. Девушка была очень бледна, на щеках, что называется, не было ни кровинки, только губы были чуть розовыми.
– Синьор. – Сиделка принесла стул.
– Грацие. – Роджер сел, чувствуя на себе лихорадочный взгляд Энн. Он знал, что, если задаст не тот вопрос или вообще скажет что-нибудь не то, может вызвать у нее приступ истерики. – Ну, здравствуйте, мисс Пеглер, – начал он. – Я пришел помочь вам. Я приехал из Англии вместе со своей женой. – Она смотрела на него и молчала. – И я очень рад, что нам удалось доказать одну вещь. Мы теперь точно знаем, что на Джима Барнетта было совершено нападение на улице в тот вечер.
Энн умоляюще протянула руку.
– Это правда? Вы можете это доказать? – Она задыхалась. – Вы можете заставить Северини поверить этому?
– Он уже поверил этому, – заверил ее Роджер. – Вам не следует больше беспокоиться. Скоро вы получите свой паспорт обратно. Через несколько дней моя жена и я поедем обратно в Англию; может быть, и вы поедете с нами?
– Я хочу убраться отсюда, как можно скорее. Я ненавижу Италию, я не могу находиться здесь!
– Как только вы сможете, мы отправимся, – пообещал Роджер и взял ее горячую, дрожащую руку. Он верил, что, если ему удастся найти подходящие слова, он сможет добиться от нее правды. Ее страх был порожден не только тем, что произошло, и не полицией. Была еще какая-то более глубокая причина; девушка могла стать главным свидетелем в этом деле.
Лежало ли что-нибудь на ее совести? Или она просто напугана? Безусловно, она боялась Муччи.
Он мог воспользоваться этим шансом. Была опасность, что она замкнется и не станет говорить, но она могла и разговориться, чего он и хотел.
– Есть еще кое-что, о чем я хотел бы знать, – продолжал он, сжав ее руку. – Кого вы так боитесь? Это Муччи, управляющий?
Она выдохнула:
– Вы знаете.
«Начало есть!»
– Это такой субъект, который может лишить разума нормального человека, – сказал Роджер. Ничто ни в выражении его лица, ни в самом тоне не выдало чувства торжества. Всегда было одно и то же: вы можете работать днями, неделями и не добиться ничего, а потом простой случай направит вас куда надо и все встанет на свои места. Если бы повезло раньше, был бы настоящий триумф. Здесь он случайно увидел, как девушка смотрела из окна на Муччи.
– Чего я не знаю, Энн, это каким образом удалось Муччи так запугать вас, – продолжал он. – Чего он хочет от вас? – Ее начало трясти. – Вам не нужно больше бояться Муччи, – спокойно произнес Роджер. – Он попался по другому делу и не сможет больше причинить вам никакого зла. – Он говорил с полной уверенностью, что это правда. – Чего он хочет? Как удалось ему так вас запугать?
– Он… Он сказал… – начала она и задрожала еще сильней; слова она выговаривала с трудом. – Он сказал, что может заставить полицию поверить, будто это я убила Джима. Он сказал, что у него есть свидетели. Он хотел…