Принц Полуночи

Кинсейл Лаура

Она лежала там же, где пришла в сознание, и старалась снова не потерять его от боли. Голова гудела, щекой она касалась ковра, а тело лежало на голых досках, пахнущих ее домом, холодным и заброшенным, с запахом нюхательного табака ее отца и мятно-солодовым запахом укропа, который горничные часто использовали для натирки полов.

Ли была уверена, что находится в Сильверинге в большой комнате. Она пыталась собраться с мыслями. Нет, это не мраморный холл — там не было ковра — и не комната Кингстона.

Когда вдруг в отдалении разразилась

буря криков, охранник поднялся и отошел так далеко, что она даже не могла определить, куда направились его шаги. Она все время дергала свои путы, моля Бога, чтобы охранник ушел из комнаты. По-видимому, так и произошло, но снять путы ей не удалось.

Ее привязали к чему-то очень прочному. Пальцы при ощупывании дерева наткнулись на резьбу. Только одно место в доме украшено резным дубом с вычурными завитушками — перила галереи часовни. В ней она провела бесчисленные субботние вечера, сидя между матерью и Анной и слушая мелодичный голос отца, проверявшего, как будет звучать проповедь.

Шаги — быстрые, взволнованные — вернулись. Ли попыталась притвориться, что еще не пришла в сознание, но холод заставил задрожать так сильно, что она едва могла сдержать свои движения.

— Он сейчас вернется из церкви, — произнес мужской голос с сильным северным говором, — твой час настал, ведьма.

Ли слышала крики. Причем один голос становился все громче и громче. Она много месяцев не слышала его, но сразу же узнала завораживающий тембр голоса проповедника. Его слова, как правило, ничего не значили. Дело было именно в голосе — просящем и приказном, ласковом и неожиданно грозном, рассказывающем истории о грехе и искуплении и славе Господней и его, Джейми Чилтона.

И этот ненавистный голос приближался.

Было время, когда она готова была умереть, если бы могла забрать с собой Чилтона. Но не теперь, теперь ей хотелось жить, и это желание заставляло ее глупеть от страха.

«Сеньор, — безмолвно молила она, — Сеньор, ты мне так нужен».

Эс-Ти издалека увидел огни — справа, высоко в конце улицы, где стоял над городом Сильверинг. Сквозь ветви деревьев виднелось мерцание факелов. Немо он оставил на болоте. Привязав Сирокко, он стал пробираться по темной стороне улицы, придерживая рукой шпагу.

По мере приближения огни становились ярче, сливались воедино, а выкрики Чилтона все громче, бессвязней. Весь фасад Сильверинга мерцал в пляшущих коралловых бликах небольшого костра, разложенного перед открытым водоемом. Карнизы и фронтон выделялись ярким рельефом, тени качались так, что дом казался живым.

Около костра и на ступенях лестницы стояли люди — человек двадцать, большинство мужчины. Женщины стояли во внешнем круге. Одна из женщин медленно отступила за пределы света костра, повернулась и исчезла.

«Молодец, ch'erie», — подумал он.

Какой-то звук в темноте рядом с ним заставил Эс-Ти схватиться за шпагу и внимательно оглядеться. Несколько

впереди него под деревьями стояла одинокая фигура.

Лутон.

Эс-Ти расстегнул плащ, снял шляпу и заправил внутрь манжеты рубашки, стащил с себя галстук и отвернул воротник, чтобы как можно меньше походить на Принца. Потом направился к Лутону.

— Добрый вечер. Что за шум?

Лутон повернулся к Эс-Ти:

— Бога ради… Мейтланд! Какого черта… что вы здесь делаете?

Эс-Ти пожал плечами: любопытство.

— Я опоздал на праздник? Я собирался пораньше пойти за вами, — сказал Эс-Ти, — но… одна из девиц… задержала меня.

— Здесь сегодня произошли некоторые неприятные события, — сказал Лутон.

— Жалко. — Эс-Ти посмотрел в сторону костра. — О чем воет там этот парень?

Лутон с отвращением резко махнул рукой.

— Он сошел с ума. Я пытался урезонить его, но он совсем одурел.

— По воплям похоже на то.

— Нас навестил грабитель с большой дороги. Знаете, кто это был? Этот нахальный французский пес — Сеньор дю Минюи, Принц Полуночи. После него Чилтон совсем озверел. Считает, что его атаковал лично он. Пытался я объяснить ему, что скорее объектом был я. Этот паршивый Робин Гуд, наверно, прослышал кое о чем. Но Чилтон доводов уже не слышит. Ей-богу, у него уже пена изо рта пошла. Никогда не видел этого раньше.

— Так что, развлечения отменяются? Не так ли?

— Отменяются. Все отменяется, — Лутон поджал губы, — но мне еще кое-что надо здесь доделать.

Безумный крик Чилтона разносился по улице. Пока они стояли, еще одна девушка тихонько убежала от костра и, пробегая мимо них, прикрыла голову капюшоном. Лутон пристально посмотрел на Эс-Ти.

— Что все-таки он там делает?

— Бог его знает, — буркнул Лутон. — Орет все время, что сожжет ведьму, но не у всех хватает духу смотреть на это.

— Ведьму? Они поймали ведьму?

— Чилтон так считает.

— А где она? — небрежно спросил Эс-Ти.

Лутон пожал плечами.

— Наверное, в доме. Что за игру вы ведете, Мейтланд? Почему вы последовали за мной сюда?

Эс-Ти улыбнулся:

— Из простого интереса.

Лутон поиграл эфесом своей шпаги.

— Могу устроить вам интересное зрелище. Собираюсь заткнуть рот этому взбесившемуся червяку прежде, чем он наболтает слишком много лишнего.

— Он действительно раздражает тонкий слух.

— Я не хочу, чтобы он поминал мое имя в своих проповедях. Он может погубить меня и еще некоторых. — Лутон вытащил шпагу из ножен. — Меня теперь не удивят ни он, ни его люди. От них можно ждать чего угодно. Это же маньяки. Опасные. Все. Видите, у них пики? Тут остались самые фанатичные. Остальные просто сбежали.

Эс-Ти положил руку на эфес своей сабли. Чашеобразная гарда его сабли сверкнула металлическим переплетением: единственная, незабываемая. Ее неповторимая красота была очевидна даже в неясных бликах огня.