Принц со шрамом
Шрифт:
Тристан откидывается назад, его ноздри раздуваются, его покрытые венами руки с безымянными пальцами крепко сжимают плечи мальчика.
— Ты лев. Не так ли?
— Да-да, — он фыркает.
— Точно. А те дети? Они — овцы. Мы никогда не позволяем себе заботиться об овцах, Маленький Лев. Ты понимаешь?
Саймон кивает.
— Ты лучше, чем они когда-либо будут, — бормочет Тристан, постукивая мальчика пальцами по подбородку.
В моем горле завязывается узел, что-то тяжелое и теплое оседает в груди и вырывается наружу, как дым, расходящийся
Тристан встает, гладит рукой макушку Саймона, а затем смотрит на меня.
— Пойдём, Маленькая Лань. Не хотелось бы заставлять Вашего нового мужа ждать.
11. Тристан
— Ну так что, чего хочет Ваш брат?
Я бросаю взгляд на леди Беатро, пока мы идем по длинному коридору. В Саксуме необычайно яркий день, облака разошлись настолько, что сквозь витражные окна пробиваются маленькие лучи солнца и рассыпаются по ее коже. Мои пальцы сжимаются, желая схватить карандаши и набросать видение.
— Он — король. Ему не нужно ничего хотеть, чтобы получить это.
Она ухмыляется.
— Вы говорите с горечью.
— Правда?
— Немного, — её плечи поднимаются. — Ну так?
Моя грудь вздымается, когда я вытаскиваю косяк из-за уха и кладу его в рот, мой язык щелкает по краю, перекатываясь по губам. Мои личные наставники называли это оральной фиксацией, прямо перед тем, как пытались выбить у меня сигарету, говоря, что принц не должен ходить с чём-то во рту, это некультурно. Я пытался объяснить, что это помогает мне успокоиться, отгоняет навязчивые мысли и тревогу, бурлящую в моем нутре, как рагу. Но им было все равно, что я чувствую, главное — как я выгляжу.
— Теперь мы друзья, Маленькая Лань? — спрашиваю я.
— Перестаньте называть меня так.
Она бросает на меня взгляд, и мое сердце колотится от радости, что я её разозлил.
— Вы очень требовательная. Кто-нибудь когда-нибудь говорил Вам об этом?
— А Вы грубый, — отвечает она.
— Это не выдающееся качество для королевы-консорта, — продолжаю я. — Возможно, Вам стоит поработать над этим, пока не начались курсы этикета, и они не выбили из Вас это.
Ее шаги затихают, и она останавливается, поворачиваясь ко мне лицом.
— Выбьют… — её голос прерывается, когда она смотрит на меня, и я чувствую, как в воздухе нарастает напряжение еще до того, как ее взгляд цепляется за мой шрам. Оно стягивается вокруг меня, пока мои легкие не сжимаются, но я наслаждаюсь дискомфортом.
— Не волнуйтесь, — мой палец постукивает по приподнятой плоти на брови. — Это не результат плохих манер. Во всяком случае, не моих.
Она кивает, но не отводит взгляд.
— Спасибо за совет.
Я снова собираюсь идти, но она протягивает руку, ее пальцы обхватывают мое запястье, чтобы удержать меня на месте. Мой взгляд падает на
— Расскажите мне о мятежниках, — требует она.
Мое нутро содрогается, и я поворачиваюсь к ней лицом, позволяя ее прикосновению задержаться на моей коже. Я провожу глазами по ее фигуре, начиная с кончиков ее черных как ночь локонов, по ее глубоким шоколадным глазам, а затем скольжу вниз к декольте, выглядывающему из верхней части ее кроваво-красного платья.
Мой член твердеет, когда я представляю, как разрываю ткань на ее груди и скольжу между ее грудями, пока не схожу с ума от желания кончить.
Она отпускает мое запястье и отступает на шаг назад, ее подбородок поднимается, как это всегда бывает перед тем, как она становится непокорной. Это движение демонстрирует простор ее шеи, и мои пальцы дергаются, желая оставить на ней отпечатки, как краски на холсте.
Медленно я вынимаю незажженную сигарету изо рта и кладу её за ухо, возвращая взгляд к ее глазам.
— Что бы Вы хотели узнать?
— Всё. Я хочу… подождите, — она вскидывает брови. — Вы не собираешься спорить со мной по этому поводу? Не скажете, что я не должна говорить о них или задавать вопросы?
Я наклоняю голову.
— С чего бы мне это делать?
— Все остальные уже так сделали, я просто… — её зубы впиваются в нижнюю губу.
Вид того, как она портит свою плоть, посылает сквозь меня новый всплеск желания, и прежде чем я успеваю остановиться, я двигаюсь к ней, возбуждение разжигает мои внутренности, когда она отступает. Я продолжаю двигаться, пока она не оказывается под каменными арками окна, ее тело прижато к зеленому и желтому витражу.
Ее глаза перебегают с моего лица на коридор и обратно, словно она боится, что кто-то пройдет мимо и увидит нас.
Мне нравится заставлять её нервничать.
Маска, которую она надевает для остального мира, спадает, когда мы остаёмся вдвоем.
— Я не все остальные, Маленькая Лань, — я подхожу ближе.
Желтые крапинки в ее глазах заставляют мой желудок сжаться. Я поднимаю руку и провожу тыльной стороной пальцев по ее щеке, мне нравится, как она вздрагивает — то ли от самого прикосновения, то ли от прохладного металла моих колец.
— Было бы очень жаль потерять этот пытливый ум, — бормочу я. — Я не хочу подавлять его. Я хочу разделить его на части и посмотреть, какие еще вопросы я смогу найти.
Ее руки двигаются за спиной, пока не упираются в окно, цвета создают прекрасный ореол вокруг ее тела, как будто она божество в человеческой форме, присланное на землю, чтобы искусить меня от моих жестоких поступков.
Но я уже знаю, что она не ангел.
Мои пальцы продолжают двигаться вниз, пока не касаются ее шеи. Я жду, что она отстранится, но она снова удивляет меня, наклоняя голову, как будто жаждет моего прикосновения.
— Вы очень доверяете мне, спрашивая о фракции мятежников и думая, что я не брошу Вас в подземелья и не посажу на цепь.