Принц в фартуке
Шрифт:
Упс, забыла.
Знал бы он, что я про ужин чудом вспомнила.
– Разве я говорила, что принесу сегодня? – озадачиваюсь я.
Недобиток вскидывается и зло прищуривается. Я осознаю, фраза, в которую я вкладывала самый безобидный смысл, прозвучала издевкой. Оправдаться? Извиниться? Недобиток опережает.
– Поскольку моя рубашка испорчена, я не могу продолжать носить ее.
А вот это вполне в духе принца.
Я пожимаю плечами, из воздуха я ему одежду не достану, но могу предложить одну из своих блузок. Хотя вряд ли она на него
Пока я пребываю в своих мыслях и пытаюсь понять, как решить проблему, недобиток рывком стаскивает рубашку через голову и бросает на подоконник. Я провожаю рубашку взглядом и поворачиваюсь к недобитку. Хм… Чего он добивается? Нашу ситуацию нельзя назвать нормальной и оценивать с точки зрения этикета, но все же обнажаться перед леди допустимо только если она твоя любовница. В этом смысле интересовать недобитка я точно не могу. Возможно, он смутить меня захотел? Впрочем, чего бы он ни добивался, мне все равно. Если чего-то хочет, то пусть говорит прямо.
А рельеф хорош.
Я опускаю голову и принимаюсь разворачивать свертки. В промасленную бумагу хозяйка Хошши завернула котлеты, те самые, которые следует разогреть. Наверное, нужна сковородка, но сковородки у меня нет. И что делать?
За десять лет самостоятельной жизни я решала все бытовые проблемы одним единственным способом – нанимала. Худо-бедно я освоила заварку чая, но и то Энна скажет, что это не так.
Хах, впору предложить недобитку должность помощника по хозяйству и гонорар. Оскорбится ведь.
Бумага сойдет вместо сковородки? Не попробую – не узнаю. Чертик пытается утащить котлету, но я перехватываю его за лапу и в ответ получаю обиженное ворчание. Учитывая, что за страдания в ванной я обещала еду, чертик прав. Я открываю шкаф. Недобиток уничтожил все запасы сухарей, пряники остались.
– Держи вкусняшку, – вручаю я черту всю упаковку целиком.
Радостно пискнув, чертик перелетает на подоконник и принимается шуршать пакетом, а я возвращаюсь к столу. Завтрак надо убрать в холодильный ящик.
– Леди?! – недобиток внезапно подскакивает со своего места.
А?
Я оборачиваюсь.
Узнала – бумага вместо сковородки не сойдет, она сгорит. На плите пляшет пламя.
Глава 9
Ругнувшись, парень бросается к плите.
За его спиной, я не вижу, что он делает. Воспользовавшись моментом, я занимаю единственный стул и подпираю щеку кулаком. Когда мне еще покажут такую красивую обнаженную спину? Идеально пропорциональная, будто вылепленная по анатомическому атласу. Под кожей переливаются мышцы.
– Леди, – выдергивает меня из созерцания недобиток.
– Она не должна была загореться, – жалуюсь я.
– Неужели?!
– Это же не дровяная плита, – пожимаю я плечами. С пожаром недобиток ловко справился. Как, я, увы, не поняла.
Дровяные плиты в столице запретили королевским указом еще до моего рождения, когда в Большом пожаре выгорело семь кварталов. Сейчас все пользуются магическим подогревом: либо перезаряжают многоразовый накопитель у мага, либо полностью меняют кристалл. Удобно и безопасно. Откуда мне было знать, что оно все равно может загореться?
На память невольно приходят сцены из прошлого.
Я ведь на самом деле из знатного рода, а галерея портретов благородных предков длиннее, чем галерея королевской династии. Загородный особняк в размерах соперничал с загородной королевской резиденцией. Мы не жили в столице... Дома я получила образование, достойное принцессы. История, этикет, политика, право, ведение документации, бухгалтерский учет. Уроки домоводства не считались чем-то важным. Нет, не так. Меня научили управлять слугами, принимать решения относительно меню, отслеживать закупки, но все это из области управления.
До совершеннолетия на кухне я побывала ровно два раза. Впервые, когда мне было лет семь, и я тайком пробралась на запретную территорию из любопытства. Естественно, я ничего не поняла, а дергающаяся в руках повара еще живая рыба напугала меня до слез. Меня поймала гувернантка, немедленно отвела к матери, и мать строго выговорила мне за неподобающее поведение, наказала. Больше на кухню меня не тянуло. Не столько из-за выговора, сколько из-за рыбы.
Второй раз я побывала на кухне, когда учитель рассказывала о работе поваров, кухарок, посудомоек. Проведя меня по большому наполненному неприятными запахами помещению за каких-то пять минут, учитель напомнила, что леди большого дома никогда не опустится до прихода на кухню. Каждый должен заниматься своим делом, и обязанность хозяйки контролировать экономку, дворецкого, управляющего. Наверное, так бы и было, если бы. Ах, какая разница? Я ни о чем не жалею.
После разрыва с семьей, несмотря на то, что я потеряла право носить родовую фамилию, я все еще сохранила привилегированный статус аристократки, что позволило мне сразу претендовать на должность инспектора. Я работаю в Опеке, делаю нужное дело. Моя жизнь небессмысленная – о чем жалеть?
Разве что скучать по комфорту... Сейчас, вспоминая, сама не понимаю, как справилась. Я ведь привыкла, что обо мне заботятся две личные горничные, и вдруг оказалось, что у меня вообще нет слуг, что я совершенно одна и предоставлена сама себе. И если хоть какие-то представления об уборке у меня были, я видела работу горничных, то о стирке и готовке – нет, потому что вживую наблюдать мне не доводилось.
Я прекрасно справилась с наймом помощницы по хозяйству, все было хорошо целых десять лет. Кто же знал, что появится недобиток и все испортит?
– Не дровяная, – повторяет он за мной с нечитаемой интонацией, а затем забирает продукты с обеденного стола на столик у плиты.
Я с некоторым удивлением наблюдаю за действиями парня. Он открывает кран на полную мощь, достает из тазика тарелку, брезгливо стряхивает капли и подставляет под бьющую струю.
– Моя помощница всегда приносила губку и бутылку с чем-то.