Принц
Шрифт:
– Ты опять прикажешь мне уйти?
– Нет. В первый раз я думала, это убьет меня. Неделю после твоего ухода я едва могла говорить. Постоянно плакала.
– Сорену, должно быть, это нравилось.
– Он любил меня. И прощал каждую слезинку. Но ни разу не сказал мне не скучать по тебе, не говорить о тебе, не любить тебя.
– Ненавижу, когда ты говоришь обо всех хороших поступках, что он совершал. Так мне труднее его ненавидеть.
– Никогда не ненавидь Сорена.
– Нора расстегнула джинсы Уесли и начала стягивать мокрую ткань с его бедер и, наконец, сняла
– Ненавидь меня, но не его.
– Я ненавижу ненавидеть его.
– Почему? Мой Уесли, ненависть не характерна тебе.
– Нора… из-за него ты попала в больницу. Я был там, помнишь? Я отвез тебя в больницу после того, как он...
– Он этого не сделал, - продолжила она тихо и ненавидела себя за второе произнесенное слово. Она обещала себе, что никогда не расскажет Уесли о той ночи.
– Не сделал чего?
– Не его вина в том, что я оказалась в больнице после той ночи, когда вернулась к нему. Произошло другое.
Глаза Уесли округлились. Нора выключила воду, вышла из душа и схватила полотенце. Обнаженная, но в полотенце, Нора опустилась на пол. Все еще мокрый, Уесли сел напротив нее, спиной к душевой кабине.
– Та ночь, когда я вернулась к Сорену, была жесткой. Мы играли грубо. Он начал с резкой пощечины. Хорошей. Мой любимый вид.
– Я должен разбить ему морду за это.
– Уесли, Сорен бьет по лицу, потому что мне нравятся пощечины. Я постоянно делаю это со своими клиентами. Это часть моих пристрастий. Он знает это. Он шлепает меня.
– Я не хочу это слышать.
– Я не могу позволить тебе ненавидеть его. Я думала могу, но лишь потому, что считала, что так ты будешь ненавидеть меня. Я должна рассказать тебе правду. Ты должен знать, о чем просишь, каждый раз, когда просишь остаться.
Нора посмотрела в его темно-карие глаза.
– Нора...
Она услышала мольбу в голосе Уесли, мольбу на которую не могла ответить.
– Одна пощечина, и затем он выпорол меня. Хорошая тщательная порка спины. Такие же были у меня тысячи раз. Обожаю ее. Затем мы оба возбудились и отчаянно желали друг друга, он отвел меня в спальню, и мы...
– Знаю. Вы трахались, правильно?
Она покачала головой.
– Нет. Он занимался со мной любовью. Нежно, как это делаешь ты. Он не мог перестать говорить, как он любит меня.
– Я видел тебя на следующий день, Нора. Я знаю, что он сделал с тобой.
Нора сузила глаза и позволила ему увидеть ту часть себя, которую так часто приходилось прятать.
– Ты ничего не знаешь о том, что он сделал со мной. После того как мы занялись любовью, я умоляла о большем. Сорен рассмеялся и назвал меня ненасытной. Он привязал меня к столбику кровати и снова выпорол, в этот раз немного жестче. Затем немного поработал тростью. Достаточно для того, чтобы оставить небольшие синяки. И я ждала. Ждала своего шанса.
– Шанса для чего?
Мысли Норы обратились к той ночи, ночи, когда она вернулась к Сорену после пяти лет разлуки. Она знала, что должна была сделать что-то, что-то отвратительное, что-то, что напугало бы даже ее. Должна была сделать это,
– Сорен развязал мои руки и отступил, чтобы взять манжеты и другой флоггер. И как только он отвернулся от меня, я упала.
– Упала? В обморок?
– Нет. Я упала специально. Жестко на деревянный пол. Я приземлилась на щеки и на ребра. Будто дерево срубили. Бревном...
– сказала она, и руками показала падение тяжелого дерева на землю.
– Я рухнула на пол всем весом своего тела. Так я ушибла ребра. Так разбила губу... мы не делали этого. Я сделала это сама.
Она знала, что Уесли поверил ей, когда спросил: "Почему?"
– Почему?
– повторила она.
– Ради тебя. Я думала, если ты будешь считать, что Сорен на самом деле избил меня самым жестоким образом, тогда будешь думать, что я… даже не знаю… безнадежный случай. Думала, это напугает тебя достаточно, и ты захочешь уйти. Если бы я заставила тебя думать, что он монстр, и ты знал, что я люблю его, тогда бы ты...
– Тогда бы я считал тебя монстром.
Глубокая печаль в голосе Уесли пристыдила ее. Она обманула Уесли, заставив его думать, что Сорен был животным. Она испугала Сорена, упав той ночью. Она не заслуживала ни Уесли, ни Сорена.
– Знаешь, я до чертиков напугала Сорена.
– Нора, пожалуйста, не заставляй меня считать его хорошим. Я должен его ненавидеть.
– Я ударилась об пол так сильно, что он подумал, будто я упала в обморок или что-то вроде того. Я знала, что очень напугала его. Это был единственный раз, когда он назвал меня Норой.
– Я должен ненавидеть его. Пожалуйста…
Нора проигнорировала его просьбу. Сейчас она не могла остановиться. Он должен знать все.
– Он сказал "Нора!" и опустился на пол, провел руками по моему телу. Он посмотрел на меня, посмотрел в мои глаза. И он понял. Он понял, что я упала специально. И не сказал ни слова. Он знал, что я солгу тебе о том, почему такая избитая, и он позволил мне солгать. Он знает, как не задавать вопросы, на которые не хочет получить ответы.
Уесли опустил голову, запутавшись пальцами во влажных волосах.
– Он поднял меня с пола и отнес в постель. Крепко держал меня и сказал выбрать число от одного до ста.
– Нора, я больше не хочу слушать.
Нора ощутила, как что-то влажное катится по ее лицу. Вода после душа? Или что-то еще?
– Мы играли в эту игру. Выбираешь номер, но ты не знаешь, что выбираешь. Выбираешь один удар кнута или сотню ударов? Выбираешь один поцелуй или сотню? Я выбрала сотню.
Уесли молчал. Нора продолжила говорить.
– Он начал считать, - Нора запнулась, вспоминая боль внутри, кровь на языке. Сорен принес влажное полотенце и аккуратно вытер ее губы.
– Он начал перечислять сто причин, почему любит меня.
– Нора, не надо.
Никогда еще она не слышала столько боли в чьем-то голосе.
– Номер один - он любил, как я смеялась. Под номером семь он любил, что я никогда не отвечала на телефонный звонок, как нормальный человек. Под номером пятьдесят восемь он любил, как я закалывала волосы наверх.