Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола
Шрифт:
И вдруг его волноулавливатели зафиксировали незнакомые позывные:
— ОДИССЕЙ, ты веришь в любовь?
Электронный словарь ОДИССЕЯ заработал с лихорадочной скоростью, пытаясь отыскать позабытое слово.
— ЛЮБОВЬ?
— Да, любовь…
Ага, вот оно. Локальное Юридически Безответственное Одностороннее Влечение… И в это он должен верить? Он, источник информации — не локальной, не безответственной и юридически совершенно неуязвимой!
— Эй, па ПЕНЕЛОПЕ! Как меня слышите? Иду на опознавание. Без всякой, подчеркиваю: без всякой ЛЮБВИ!
— Прощай,
ПЕНЕЛОПА удалялась неопознанной в сопровождении своих ЖЕНИХОВ. Жесткокрепленых. Но источающих характерные импульсы. Так вот что это за импульсы!
ЛЮБОВЬ… Ну при чем здесь ЛЮБОВЬ?
— Эй, на ПЕНЕЛОПЕ! При чем здесь ЛЮБОВЬ?
Ответа не было. Навеки замолчали на ПЕНЕЛОПЕ.
ТЕХОСМОТР
С тех пор, как ко мне стали обращаться на «вы», я почувствовал, что во мне уже не один, а два человека. Прежде во мне жил один человек, и это к нему обращались на «ты» даже незнакомые люди. А теперь не только незнакомые, но даже знакомые говорят мне «вы», словно подчеркивая, что они обращаются к нам двоим: к тому, кто живет во мне с детства, и к тому, кто появился, когда я повзрослел.
Тот, прежний, остался таким же, как был, и вел бы себя точно так же, если б этот, новый, его не одергивал: «Неудобно, ты уже не маленький, что о тебе люди скажут?» И тот, которого прежде называли на «ты», подчиняется, потому что теперь он уже не один и приходится с этим считаться.
Вот почему я так обрадовался, когда совершенно незнакомый человек обратился ко мне на «ты»:
— Послушай, парень! — Это я-то парень в свои сорок с лишним лет! — Почему бы тебе завтра не выступить на собрании?
Из своих сорока с лишним лет я не выступал на собрании лет двадцать. Тот, которого называли на «ты», не раз хотел выступить, но другой ему говорил: «Брось, не связывайся, ну что мы можем одни?»
И я не связывался. Мы с ним действительно были одни, и нас бы, наверное, даже и не услышали.
Но теперь незнакомец обращался ко мне на «ты», совершенно игнорируя того, второго:
— Выступи, скажи все, что думаешь, а за тобой и другие скажут. Они давно хотят сказать, просто им не хочется говорить первыми.
Тот, которого раньше называли на «ты», уже и рот раскрыл, чтобы согласиться, но второй его опередил:
— А, собственно, почему вы тыкаете? И откуда вам известно, что у нас собрание? И вообще — кто вы такой?
— Я из тех, — сказал незнакомец.
— Из каких это тех? — надменно спросил тот, кто появился во мне попозже. Но тот, кого с детства называли на «ты», догадался: — Вы с НЛО? С Неопознанного Летающего Объекта? Вы из тех, из наших братьев по разуму?
— Все разумные люди — братья по разуму, — уклончиво сказал незнакомец. — Но, говоря, что я из тех, я имел в виду станцию техосмотра. У вас тут случилась поломка, и я прибыл, чтобы ее устранить.
— Электричество? Газ? — уточнил тот, который появился во мне попоздней. — Когда нужен ремонт, вас не дозовешься, а когда ремонт не нужен…
— Он нужен, — сказал незнакомец из техосмотра. — По инструкции мы должны устранять неполадки еще до их появления, но мы постоянно запаздываем, не успеваем. А когда спохватишься, требуется капитальный ремонт.
— Набиваете цену? — осведомился тот, которого никогда не называли на «ты». — Предупреждаю: этот номер здесь не пройдет, у нас в двух шагах комбинат бытового обслуживания.
— Какое там обслуживание! — махнул рукой монтер из техосмотра и, в общем-то, был прав: обслуживание было никакое. — Вы помните, в детском садике вы разбили окно, а когда в этом обвинили вашего товарища, вы промолчали, не признались, что это вы…
— Не было такого! — сказал тот, который никогда не ходил со мной в детский садик. А тот, что ходил, признался: — Было, чего там говорить!
— Вот когда нужно было начинать ремонт, — сказал монтер из техосмотра. — Но у нас было много работы, и мы решили, что с этим успеется. А потом в школе вы списали контрольную у соседа, и ему поставили двойку, решив, что это он у вас списал. Вы тогда тоже промолчали.
— Промолчал, — сказал тот, которого когда-то называли на «ты». — Я боялся, что мне тоже поставят двойку.
— А как вы женились? Ведь вы же не любили эту девушку, вы женились на ней лишь потому, что ее отец был завучем вашего института. Благодаря этому вы поступили в аспирантуру, стали научным работником… А мы опять запоздали с ремонтом…
— С каким ремонтом? — возмутился тот, которого никогда не называли на «ты». — Занимайтесь своим ремонтом и не суйтесь в чужие личные дела!
— Что же делать, если мы как раз по этим делам? — вздохнул монтер из техосмотра. — Вот вы завтра должны выступить на собрании. Если выступите, вам вряд ли удастся остаться в институте. И докторскую вам не защитить. И вообще конец вашей научной карьере. А если не выступите, станете ректором. Членом-корреспондентом…
— Вы в этом уверены? — дрожащим голосом спросил тот, которого никогда не называли на «ты».
— Стали бы. Но, к счастью, я вовремя подоспел. Произведу ремонт, устраню неполадки, и вы завтра выступите на собрании.
— Как бы не так. Особенно теперь, когда вы сами предупредили…
— Можете не сомневаться. Наш ремонт гарантирует полную исправность, это вам не комбинат бытового обслуживания.
— Ремонтируйте же, ремонтируйте! — сказал тот, которого прежде называли на «ты».
— Я протестую! — крикнул тот, которого на «ты» никогда не называли.
— Придется ремонтировать, — вздохнул монтер, как всякий монтер, которому не хочется приступать к работе. — Раз уж вы сами не можете между собой договориться…
— Почему же не можем? — заторопился тот, которого никогда не называли на «ты». — Мы договоримся… Правда, мы договоримся?
— За сорок лет не договорились, а тут договоритесь? — все еще не верил монтер.
— Обязательно договоримся. Ведь мы же свои… так сказать, в одном деле… в одном теле… Ну, чего ж ты молчишь? — тормошил он того, которого называли на «ты». — Договоримся мы или не договоримся?