Принцесса и Гоблин (др.перевод)
Шрифт:
— Ты лучше сам не шуми, — довольно неприветливо произнесла няня, ибо одно лишь упоминание гоблинов в этот час и в этом месте бросало её в дрожь. К тому же мальчишка так дерзко о них отзывается! А вдруг они обидятся? Но услышал её мальчик или нет, а пения своего он не прекратил:
«Десять плюс ещё один — Уж полно с рудой корзин. До двенадцати дошли — На поверхность их снесли. До тринадцати бегом — Много гоблинов кругом».— Да тише ты! — пронзительно зашипела на него няня. Но мальчик, который был теперь совсем близко, продолжал:
«Жух-жах, ах, как жаль — Первый гоблин убежал! Гули-гули, вот герой — Следом прочие гурьбой! Гоблин, гоблин, га-га-га! Необутая нога! Тресь-лом, тресь-лом — Через кручи в бурелом!»— Так им! — сказал мальчик, поравнявшись с путниками. — Так им! Будут знать. Они терпеть не могут, когда поёшь, а этой песни прямо-таки не выносят. Сами-то они не умеют петь — голоса у них, что у ворон; вот им и не по вкусу, когда другие поют.
На мальчике был костюм рудокопа — с чудным колпачком на голове. Это был очень пригожий мальчик с глазами, тёмными как копи, в которых он трудился, и искрящимися, словно кристаллы горного хрусталя. Ему было лет двенадцать. Лицо его было бы красивым, вот только румянца ему не доставало, ведь он очень редко бывал на свежем воздухе и солнечном свету, а даже те растения, которые растут в темноте, выглядят бледными. Однако мальчик казался счастливым, весёлым и беззаботным — возможно, он воображал, будто одолел целую свору гоблинов; и когда он остановился, поравнявшись с принцессой и её няней, в его манерах не было ничего грубого или обидного.
— Я их заметил, когда поднимался сюда, — объявил он, — и я очень этому рад. Я знал, что они кого-то преследуют, но не мог догадаться, кого именно. Но пока я с вами, они вас не тронут.
— А ты кто такой? — спросила
— Я сын Питера.
— Какого Питера?
— Питера-рудокопа.
— Не знаю такого.
— Всё равно я его сын.
— А с чего ты взял, будто гоблины тебя боятся?
— Потому что я не боюсь их.
— А какая разница?
— Если вы не боитесь гоблинов, то гоблины боятся вас. А я их не боюсь. В этом всё дело. Здесь, наверху, этого вполне достаточно. Под землёй всё по-другому. Под землёй даже такой песенкой их не проймёшь. Если кто-нибудь запоёт, они стоят и эдак жутко ухмыляются, и если тот забоится и пропустит хоть слово или скажет другое вместо того, которое нужно, они — ого-го! Уж они ему не спустят!
— А что они ему сделают? — спросила Айрин с дрожью в голосе.
— Не надо пугать принцессу, — вмешалась няня.
— Принцессу! — повторил маленький рудокоп и снял с головы свой чудной колпачок. — Прошу меня извинить, но вам ведь нельзя оставаться здесь так поздно. Каждый знает, что это против правил.
— Вот именно! — произнесла няня, вновь начиная плакать. — И я из-за этого непременно пострадаю.
— Ещё чего! — сказал мальчик. — Сами тогда будете виноваты. Принцесса — вот кто из-за этого пострадает. Надеюсь, они не слышали, что вы назвали её принцессой. А если слышали, то уж запомнят её — они ужас какие памятливые.
— Лути! Лути! — воскликнула принцесса. — Забери меня домой.
— Ты это, пожалуйста, перестань, — враждебно сказала няня мальчику. — Лучше скажи, что нам делать? Мы заблудились.
— Не следовало вам так поздно гулять. И с дороги вы бы не сбились, если бы не струсили, — ответил мальчик. — Пойдёмте. Я сейчас выведу вас на правильную дорогу. Могу я взять ваше маленькое высочество на руки?
— Возмутительно! — пробормотала няня, но не сказала этого слишком громко из боязни, что, рассердясь, мальчик в отместку расскажет о случившемся кому-нибудь в доме, а уж тогда вся история непременно достигнет королевских ушей.
— Нет, благодарю вас, — ответила Айрин. — Я прекрасно могу идти, только я не могу бежать так быстро, как няня. Лучше дайте мне вашу руку, а Лути пусть даст мне свою.
И она тут же устроилась между ними, держа каждого за руку.
— Теперь побежали, — сказала няня.
— Ни в коем случае, — ответил маленький рудокоп. — Хуже этого и придумать нельзя. Не побеги вы тогда, вы бы не сбились с дороги. А если вы побежите теперь, они сразу же бросятся за вами.
— Мне не хочется бежать, — сказала Айрин.
— Ты совсем не думаешь обо мне, — сказала няня.
— Думаю, Лути. Мальчик говорит, что они не тронут нас, если только мы не побежим.
— Это так, но если дома у нас узнают, что мы так поздно гуляли, меня прогонят, а это разобьёт мне сердце.
— Прогонят тебя, Лути! Кто прогонит тебя?
— Его величество, твой папа.
— Но я скажу ему, что это я во всём виновата. Ты ведь это подтвердишь, Лути.
— Станет он слушать!
— Тогда я заплачу и упаду перед ним на колени, и буду просить его не прогонять мою дорогую любимую Лути.