Принцесса на горошине
Шрифт:
А мама неожиданно хмыкнула.
– Милая, у тебя нет другого выбора. Рядом с тобой всегда будут мужчины, охочие до больших денег. Другие рядом с тобой быстро сдуются. У каждого мужика огромное самолюбие, и если он будет любить тебя больше твоих денег, он своё самолюбие очень быстро похоронит. А зачем нужен мужик-тряпка?
Я упрямо качнула головой.
– Мне не нравятся эти разговоры.
– Понятно, что не нравятся. Поэтому я тебе и говорю, что рядом с тобой должны быть люди, близкие и бескорыстные, которые будут отсеивать неподходящих
– А кто при чем? – поинтересовалась я.
– Конечно, мама, - ответила она так быстро и уверенно, как только смогла. – Наверное, так судьбе было угодно, чтобы мы встретились… после. После того, как твоего отца не станет. Чтобы ты не осталась одна.
Я промолчала. Не потому, что мне нечего было сказать, ответить ей, мне просто не хотелось. И чтобы как-то перевести разговор на другую тему, я схватилась за бокал с вином, которое нам успели принести. Подняла его, улыбнулась сначала матери, потом сестре. И сказала:
– Давайте выпьем. Я очень рада, что с вами познакомилась. В моей жизни очень многое прояснилось.
Мы чокнулись, я продолжала улыбаться, сделала два больших глотка вина и поставила бокал обратно на стол.
Вино было невкусное. Как и весь этот вечер.
ГЛАВА 7
Утром Пал Палыч застал меня в невеселых раздумьях. Он появился в моем номере достаточно рано, и явно не ожидал увидеть меня в гостиной, сидящей в кресле у окна и глядящей вдаль.
– Ты уже не спишь? – спросил он.
Я голову повернула, посмотрела на него.
– Кровать неудобная, - ответила я. – Не спалось.
Рыков недоверчиво усмехнулся. Буркнул:
– Конечно. Заказать тебе завтрак?
– Я уже попросила принести кофе. – Вздохнула. – Обслуживание начинается с восьми утра.
Мы вместе с ним посмотрели на часы. До восьми оставалось еще полчаса, даже чуть больше.
– Понятно, - проговорил мой охранник. Прошёл в комнату и устроился в таком же, как и я, кресле, только чуть поодаль. Вытянул ноги, сложил руки на животе. На меня смотрел, а я снова смотрела вдаль.
– Что думаешь? – задал он дурацкий вопрос. Не утро, а череда вопросов, ей-богу.
– Думаю, - согласилась я. – Думаю, что со мной что-то не так.
– Почему это? – переспросил Пал Палыч, и его тон отдавал какой-то обидой, за меня же.
Я пожала плечами.
– Во мне нет радости, - призналась я. – В том смысле, что от встречи с мамой. Она ведь должна быть, радость эта, да, дядя Паша?
– По-моему, ты слишком много ждала от этой встречи, - сказал он. – А я тебя предупреждал. И Лысовский тебя предупреждал. Чтобы ты не строила воздушных замков.
Я кивнула, соглашаясь.
– Да. – Но тут же принялась развивать свою мысль: - Но дело же совсем не в этом. Не в том, какой она человек, почему так получилось и так далее. Дело
– А что с тобой не так?
– Я не чувствую радости, - повторила я настойчиво. – Человек должен радоваться тому, что у него есть мама. И сестра. Что он не один в целом мире. А я не рада. – Я к нему повернулась. – Я вчера весь вечер их слушала, за ними наблюдала, и каждую минуту понимала, что мы очень разные. Что я не согласна, что я недовольна, что я готова начать спорить с каждым их словом. Сдерживала себя, но очень хотелось не согласиться с тем или иным.
– Взяла бы и не согласилась.
Я глаза опустила.
– Мне кажется, что это нечестно. У меня было куда больше возможностей в этой жизни что-то узнать, что-то увидеть, а чего-то, например, наоборот не знать и не видеть, чего-то плохого и недостойного. Потому что папа сделал для меня все возможное и невозможное. А мама… она его ненавидит, - произнесла я это вслух. – Она не говорит этого открыто, но я чувствую это: в её словах, в её интонации, в её злости на него.
– Да, - недобро хмыкнул Рыков. – Она его предала, а виноват, судя по всему, он. Потому что лишил её благосостояния.
Я снова отвернулась, захотелось в очередной раз вздохнуть.
– Не знаю… наверное. Но я чувствую её злость на папу, и мне хочется кричать и ругаться. Потому что для меня он был самым лучшим человеком на свете. А мама… у меня не получается её любить.
– Марьяна, ты знакома с ней меньше суток. С какой стати тебе её любить?
Я удивилась его словам. На самом деле, удивилась.
– Но это же мама. Разве любовь к ней не должна быть чем-то самим собой разумеющимся?
Пал Палыч разглядывал меня в молчании довольно долго, потом с кресла поднялся, подошёл и погладил меня по волосам, как маленькую.
– Ты ещё совсем девчонка, - ошарашил он меня. – В чем-то взрослая, а в том, что касается этой ситуации… - Он даже головой удрученно качнул. Затем выпрямился, расправил широкие плечи, и тоже глянул в панорамное окно, на городской провинциальный пейзаж. – Домой нам надо ехать, - сказал он в убеждении. – Пока не поздно.
– Почему пока не поздно? – переспросила я.
Рыков моргнул и ответил как-то невпопад:
– Потому что… вообще не поздно.
Через пару часов позвонила Лиля. Начала тараторить в трубку о том, как здорово прошёл вчерашний вечер, как довольна мама, и нам непременно нужно придумать что-то интересное на сегодняшний день.
– Давай придумаем, - согласилась я.
– Может, погуляем по торговому центру? – тут же предложила она. – Конечно, таких, как в Москве торговых центров у нас нет, но всё же.
Выбора особого у меня не было. У меня, вообще, его не было, разве что собраться, сесть в машину и вернуться в Москву, чего так жаждал Пал Палыч. Но я, кажется, к этому ещё не была готова. Знала, что чуть позже начну себя винить за то, что не попыталась, поспешила, не дала маме и себе шанса найти общий язык.