Принцесса на горошине

Риз Екатерина

– Слушаю.

Ему что-то говорили в трубку, он молча слушал, пил кофе, а я присела на первый попавшийся стул, потому что ноги вдруг отказались держать. Мне очень хотелось плакать. Вот только я с наскока не могла разобраться: то ли от облегчения, что он здесь, то ли от того, что ему здесь быть не нужно.

Марат.

Я от неверия даже зажмурилась на какие-то мгновения.

– Ты кофе будешь? – услышала я его голос. Он закончил телефонный разговор, и обратился ко мне. Он даже не оборачивался, я была уверена, что не слышал моих шагов или хлопка двери, я всё делала очень тихо,

но как-то узнал, что я здесь. – А лучше позавтракай, - предложил он.

– Не хочу, - отозвалась я негромко.

Он всё-таки обернулся через плечо, посмотрел на меня. Очень внимательно посмотрел. Я продолжала сидеть через три стола от него и смотрела в одну точку. Марат развернулся на стуле, чтобы лучше меня видеть, пристроил локоть на спинке. Продолжал меня разглядывать.

– Прости, что я не приехал на похороны, - сказал он. – Не смог вырваться. У меня на переговорах китайцы были.

Я даже не понимала, о чем он говорит. Где он был, какие переговоры, какие китайцы? Мы не виделись пять лет. Я ничего о нём не знала, где он все эти годы был и чем занимался, и его появление… честно, как гром среди ясного неба. Громкий, неожиданный раскат, после которого мне захотелось выдохнуть, осознавая, что теперь всё будет хорошо. Марат всё решит.

Те самые волшебные слова: Марат всё решит.

А настолько ли я права? Однажды сложилась такая ситуация, которую он не смог решить. Хотя, скорее, не захотел.

Краем глаза я видела, как он поднялся из-за стола и направился ко мне. Всё такой же высокий, широкоплечий, только… какой-то тяжелый, возмужавший. Я помнила его не таким. Хотя, чему удивляться? Два месяца назад Марату исполнилось тридцать семь. Я до сих пор помнила дату его рождения. До сих пор каждый год просыпалась в этот день и чувствовала невероятную тяжесть в груди. Но была уверена, что мы с ним больше никогда не увидимся.

И вот он здесь.

– Как ты? – спросил он. Короткий вопрос, но мне не нужно было уточнять его смысл. Я знала, о чем он спрашивает.

В горле сразу встал горький комок, а на глаза навернулись слёзы. Я много дней не позволяла себе раскиснуть, не позволяла себе плакать, а как только он спросил, сразу захотелось уткнуться лицом в свои ладони и завыть от безысходности.

Я подняла голову, посмотрела на него. Мой взгляд был долгим, я знаю это. Я смотрела Марату в лицо, борясь с собственным недоверием, что просто вижу его, что он стоит передо мной. Всматривалась в его лицо с незнакомыми мне морщинками и суровым прищуром глаз. Проговорила про себя, что это не тот человек, которого я когда-то знала, не тот, и после этой мысли резко поднялась. А Марату объявила:

– Я хочу домой.

Он тоже меня разглядывал. Мы оба друг друга разглядывали. Ничего не могли с этим поделать. Мы слишком долго не виделись. Пять лет.

Кивнул.

– За этим я и приехал. Забрать тебя домой.

За дверями ресторанного зала нас ждали Пал Палыч и Лиля. Сестра едва ли не пританцовывала от нетерпения, и если бы не Рыков, наверняка бы, уже ворвалась в двойные двери, чтобы увидеть, что происходит. Но Пал Палыч сдерживал Лилино любопытство одним своим тяжёлым взглядом.

Когда мы с Маратом вышли в холл, Лиля на нас уставилась.

Во все глаза. А мне, если честно, жутко не хотелось ей что-то объяснять. А вот Марат, кажется, её и не заметил, просто посмотрел сквозь, обратился к Рыкову.

– Пал Палыч, давайте постараемся к трем быть в Москве. У меня встреча. Марьяна, иди в машину.

Тон Марата походил на командирский. Но в это утро мне не хотелось спорить, не хотелось сопротивляться, хотелось просто переложить на его плечи все свои тревоги и тяготы. Почувствовать себя лёгкой и беззаботной, как когда-то, когда был жив папа.

Я на автомате сделала пару шагов вперед, и почувствовала, как Лиля схватила меня за локоть. Точнее, попыталась взять меня под руку и подстроиться под мой шаг. А я только вспомнила о том, что сестра, вроде как, едет в Москву со мной. Пришлось остановиться, снова повернуться к Марату. Каждый взгляд на него заставлял меня пылать внутри. До сих пор не могла никак осознать, что он на самом деле здесь.

– Это моя сестра, - известила я его. – Лиля.

Лиля выдвинулась вперед, широко улыбнулась и протянула Марату руку для рукопожатия. И сама проговорила:

– Лиля. – И тут же беспардонно поинтересовалась: - А вы кто?

Марат не ответил. Уставился на неё. Даже лоб наморщил, после чего проговорил:

– Ах да, родственники. Что ж, родственница, прощайся, нам ехать пора.

Улыбка Лили мгновенно растаяла. Она в растерянности переспросила:

– Как это – прощайся? Я еду с Марьяной в Москву.

Марат коротко качнул головой.

– Нет, не едешь.

– Как так?.. – Лиля повернулась ко мне, ища поддержки. – Марьяна, я же еду?

Я вздохнула. Смотрела на сестру, потом посмотрела на Марата, снова на сестру. Осторожно начала:

– Побудь пока с мамой. Я тебе позвоню через несколько дней.

– Что? Марьяна, мы же всё решили!..

– Понятия не имею, что вы решили, - нетерпеливо проговорил Марат, - но с этого момента решаю всё я. Так что, красавица, дуй домой, Марьяна тебе позвонит. Как-нибудь. У нас без тебя дел невпроворот.

Лиля была настолько ошеломлена и, скорее всего, возмущена его тоном и тем, как небрежно от неё решили избавиться, что не сразу нашлась, что ответить. Только воздух ртом глотала, а ещё таращилась на меня, с очевидным намеком.

– Я тебе позвоню завтра, - пообещала я сестре. – А сейчас тебе, на самом деле, лучше остаться здесь. У меня дела.

– Дела? Какие дела? – начала она, но теперь уже Марат настойчиво взял меня за локоть и повел прочь. Мне оставалось лишь обернуться на ходу и помахать сестре рукой, послать ей виноватую улыбку.

Всё это было неправильно и некрасиво. И то, что Марат так себя повел с моей сестрой, что бы он ни думал о моих родственниках, они всё-таки мои родственники, а в его отношении не было ни капли уважения. И в том, как он взял меня за локоть и повёл прочь, тоже уважения было немного, уже по отношению ко мне. Но я, во-первых, всё ещё находилась в шоке от нашей с ним неожиданной встречи, а, во-вторых, как бы это ни звучало, я не хотела брать Лилю в Москву. Не хотела, и проблема решилась сама собой, что меня устроило. Пусть это и было трусостью.