Принцесса на горошине
Шрифт:
– Хорошо предупреждать, - пробормотала я недовольно.
– Не переживай, - сказал Рыков, наблюдая за мной. – Марат всё исправит.
Это заявление, судя по всему, должно было меня успокоить. Что ж, успокоилась я мало, но комментировать свои сбивчивые ощущения не стала.
Каждое моё появление в офисе компании, воспринималось сотрудниками с удивлением и откровенным любопытством. Разглядывать меня принялись ещё с того момента, как я направлялась к лифтам через холл на первом этаже. В здании было немало офисов, как крупных, так и мелких компаний, но меня, судя по всему, узнавали все сотрудники.
Мне захотелось вздохнуть. Но нельзя было давать себе слабину на начальном этапе, надо продержаться чуть дольше. Я прошествовала к лифту, с прямой спиной и гордо вскинув подбородок. Пал Палыч отпустил молодого охранника, и в лифт мы с ним вошли вдвоем. Этому я была рада.
– Помни, что ты здесь главная, - сказал он мне, пока мы поднимались.
Я сделала глубокий вдох, собираясь с силами и эмоциями, кивнула и поправила на носу темные очки. Их вот-вот предстояло снять и взглянуть на происходящее открытым взглядом.
– Марьяна Александровна!
Двери лифта только открылись, как ко мне навстречу поспешила секретарь отца, Ольга Николаевна. С отцом она проработала последние лет десять, я отлично её знала, точнее, знала об её существовании, но близко никогда не общалась.
– Доброе утро, - продолжила она. – Мы очень рады вас видеть.
– Доброе утро, - ответила я, краем глаза отмечая, как Пал Палыч отступил за мою спину, превращаясь в молчаливую, но внимательную тень. – Я тоже рада вас видеть.
– Вас уже ждут, - оповестили меня. И зачем-то загадочно понизила голос: - В кабинете Александра Григорьевича.
Сотрудники, спешащие мимо нас по коридору, поглядывали на меня, наверное, веря, что делают это украдкой и незаметно. Я всё замечала, но это было самое меньшее, что меня беспокоило.
– Адвокат здесь? – спросила я.
Ольга Николаевна тут же кивнула, а смотрела на меня заговорщицки. Это немного раздражало.
– Да. Ждут вас… вместе с Маратом Назимовичем.
– А Григорий Филиппович?
– Нет, еще не приехал.
– Тогда подождём его, - решила я. Когда я это говорила, я уже видела появившегося из своего кабинета Дмитрия Алексеевича. Он вышел, и теперь смотрел на меня. С претензией и настойчивостью. Я от его взгляда скрываться не стала, а Ольгу Николаевну попросила: - Сообщите мне сразу, как он приедет. И начнем.
– Хорошо.
Оставив Пал Палыч дальше беседовать с Ольгой Николаевной загадочным шепотом и играть в переглядки, я направилась к Дмитрию Алексеевичу. Тот молча распахнул передо мной дверь своего кабинета. Я прошла к креслу и села, не хотелось перед ним стоять, знала, что Димка начнёт выплескивать недовольство. А стоять в этот момент друг напротив друга и смотреть в глаза – это уже настоящее противостояние. Поэтому я села.
– Ты приезжал сегодня? – задала я вопрос, на который и без того знала ответ.
Димка прикрыл за нами дверь кабинета, надо сказать, что очень осторожно, без всяких лишних, тревожных звуков, прошёл вперед, остановился, уперев руки в бока. На меня глянул выразительно.
– Ты не пустила меня в дом, - проговорил он разочарованно.
– Дима, я уже собиралась выезжать. Мы встретились спустя час.
Он смотрел на меня.
– Марьяна, у меня такое чувство, что мир сошёл с ума.
– Дима, честно, мне сейчас не до твоих трагических монологов, - аккуратно произнесла я. – Мне очень не хочется с тобой ругаться. – Я хлопнула длинными ресницами и поинтересовалась: - А ты зачем приезжал?
– Хотел с тобой поговорить. О том, что происходит.
– А что происходит?
– Я так понимаю, ты не собираешься ничего решать в компании? Ты все свои права передаёшь Давыдову?
Я разглядывала Дмитрия Алексеевича. После чего поинтересовалась:
– Это всё, что тебя волнует?
– В каком смысле?
– Тебя волнует компания, Дима?
Он удивлённо воззрился на меня. Затем развел руками и очень выразительно проговорил:
– Конечно, меня волнует компания. А как ты думала? Это твоя компания, Марьяна. Я не хочу, чтобы её раздербанили на части какие-то сомнительные люди. Это странно, что я беспокоюсь?
Я помолчала, думала, что ему сказать.
Абакумов тяжело вздохнул, возвел глаза к потолку, всеми силами показывая мне, насколько он расстроен моим упрямством и отказом понять его истинные чувства.
– Марьяна, я знаю, что наш последний разговор вышел не слишком спокойным, мы наговорили друг другу много того, чего говорить не стоило, но… мы же не чужие друг другу люди.
– Не чужие, - согласилась я.
– Мы были вместе больше двух лет, - проговорил он, а я для себя отметила, что тон Дмитрия Алексеевича стал очень вкрадчивым. С этого момента стоило быть начеку. – Мы отлично друг друга знаем, мы можем ругаться, но, Марьяна…
– Дима, то, что я тебе сказала при последней встрече, было всерьёз, - перебила я его. – Пожалуйста, не пытайся сейчас сделать вид, что это была лишь мелкая ссора, а, на самом деле, у нас всё в порядке. Это не так. Мы с тобой расстались. Я… приняла это решение осознанно, нравится оно тебе или нет. И появление Марата здесь совсем не при чем.
Абакумов меня выслушал, от серьёзности сведя брови у переносицы, после чего переспросил:
– А оно могло быть при чем? Кто он, вообще, такой?
Вопрос, точно, неуместный. Не вовремя он прозвучал.
Я с кресла поднялась, уже собиралась попросить Димку отложить и наставления, и всяческие намеки и претензии ко мне на другое время, но тут дверь кабинета без стука открылась, и в дверях я увидела Марата. Может быть, не зная я Марата так хорошо, я бы могла поверить в то, что он слишком торопился, чтобы постучать. Но мне хватило только посмотреть ему в лицо, перехваченного невзначай взгляда, чтобы понять – его забывчивость носила определенный характер. Давыдов намеренно открыл дверь, чтобы посмотреть, чем мы с Дмитрием Алексеевичем здесь наедине занимаемся. Марат распахнул дверь, и теперь смотрел на нас. Абакумов с недовольством отвернулся, а я ждала, было интересно, как Давыдов себя поведет.