Принцесса на горошине
Шрифт:
Поэтому я здорово волновалась. Мне казалось, что Марат из тех, кто может гордо развернуться и уйти. А я к тому моменту жила мыслью, что понятия не имею, не помню, как жила до знакомства с ним. Всего каких-то два месяца, а моё сознание, моё мироощущение кардинально поменялись.
– Он мусульманин? – спросил меня отец, когда Марат покинул наш дом после ужина, за которым все сидели с очень серьёзными лицами.
– Я не знаю, - растерялась я. – А какая разница?
Отец смотрел на меня с какой-то печалью, после чего вздохнул и сказал:
– Разница есть. Для него и его семьи – точно.
Я тогда задумалась над словами отца, но его серьёзности так и не поняла. Для меня такая вещь, как религия – особой
Марат, после знакомства с моим отцом, тоже показался мне призадумавшимся. Я заметила, но очень боялась задать ему какой-то вопрос. С тревогой ждала, что он скажет мне, что для него это слишком. Слишком трудно, слишком серьёзно, слишком нараспашку. Ведь отец не позволит ему ничего скрыть. Чтобы быть спокойным за единственную дочку, докопается до самого дна души любого человека, все тайны и скрытые помыслы вытащит наружу.
– Значит, ты дочка того самого Дегтярева, - сказал он мне при следующей встрече. И у меня внутри всё похолодело от его тона, если честно. А еще Марат так смотрел на меня, очень внимательно и серьёзно.
– Это что-то меняет? – задала я конкретный вопрос.
Давыдов помедлил с ответом, но затем качнул головой.
– Нет. Но ты могла бы меня предупредить.
– Если бы я тебя предупредила, ты не пришел бы к нему на ужин.
– Почему ты так думаешь? – Я уклончиво пожала плечами, а Марат сказал: - Он практически легенда в мире бизнеса. Поверь, я пришел бы просто из любопытства.
– Тогда что тебя беспокоит сейчас?
– Не беспокоит, - отказался он, - просто… Это большая ответственность, Маша.
Я приблизилась к нему, очень медленно, коснулась рукой его груди, заглянула в глаза. Задала коварный вопрос:
– Ты боишься ответственности, Марат? Или меня? – Улыбнулась. – Или моего отца?
Оценив мою соблазняющую улыбку, Давыдов усмехнулся.
– Ничего и никого я не боюсь.
– Тогда докажи, - шепнула я ему.
Я потянулась к нему, обняла за крепкие плечи, прижалась к нему всем телом. Марат спорить не стал, его губы накрыли мои, и я, как обычно, потерялась в его поцелуе. Хотя, про «потерялась в поцелуе» я обычно читала в любовных романах с самой юности. И всегда думала, что именно это буду испытывать при поцелуе с любимым человеком. Теплоту, нежность, страсть. Никто и никогда не рассказывал мне про дрожь в ногах, про тяжесть в животе и затуманенное предстоящей близостью, сознание. Про то, как сбивается дыхание от его близости, от понимания его возбуждения, от желания прикасаться и дарить удовольствие. Да и с кем мне было об этом говорить? Не с папой же и не с Шурой, в конце концов. Впервые такой откровенный разговор у меня с Маратом и случился. Даже не с подружками. С подружками был смех, веселье, таинственный шепот или закатывание глаз при пересказе интимных подробностей. С Маратом мне хотелось быть взрослой, смелой, откровенной. Немного распутной. Потому что ему это нравилось. Когда мы оставались наедине, ему нравились мои вольности, мои смелые прикосновения и необдуманные слова.
– Ты всегда разная для меня, - говорил он мне время от времени.
– Запрешь дверь? – шепнула я ему на ухо.
Давыдов отстранился, глянул на меня, заинтересованно, но в то же время, в сомнении.
– Здесь?
Я окинула взглядом его маленький кабинет. В то время Давыдов работал в брокерской компании, активно шел на повышение, и несколько месяцев назад ему выделили личный кабинет. Если честно, кабинет был маленький, зато отдельный и с окном. Окно в кабинете в мире бизнеса означало серьёзное продвижение по службе. Это тебе не какая-то кладовка со столом.
Я покрепче обняла Марата за шею, призывно глянула ему в глаза.
– У тебя же обеденный
Мы смотрели друг другу в глаза, Давыдов ухмылялся, после чего хмыкнул. Что, без сомнения, означало согласие. Отошёл от меня, повернул ключ в дверном замке, и вернулся. Я к тому моменту уже устроилась на крае его стола, поддернула наверх подол платья. Протянула к любимому руки, продолжая ему улыбаться. Вся ситуация здорово мне нравилась и щекотала нервы. Даже через запертую дверь я отлично слышала шаги сотрудников компании по коридору. Они сновали мимо кабинета Марата, каждый по своим делам, о чем-то переговаривались, и даже не догадывались, что вот-вот произойдёт в кабинете начальника финансовой службы.
Марат подошёл, подхватил меня под бёдра, поудобнее устраиваясь между них, дернул пряжку ремня на своем ремне. Его брюки поползли вниз. А я откинулась назад, упираясь руками в край стола. Давыдов склонился к моей груди, прижался губами к вырезу на платье. И шепнул:
– Твой отец порвёт меня на части, если узнает, что я делаю с его дочерью. И где.
Я закрыла глаза, уже чувствуя давление его члена в своей промежности. Пара моих коротких вздохов, одно его настойчивое движение, и вот он уже во мне. Я облизала губы, затем прикусила нижнюю, заставляя себя молчать. Знала, что в эти моменты, когда я вся сосредоточена на себе, на удовольствии, которое ощущаю, Марат смотрит на меня. Ловит каждую эмоцию, каждый сдерживаемый стон и вздох.
Стол под нами немного поскрипывал и покачивался. Я обхватила Марата ногами, прижимаясь бёдрами к бёдрам мужчины, подалась ему навстречу, встретилась губами с его губами. Чувствовала его пальцы над кружевной резинкой чулок, Марат буквально держал меня на своих руках. Потом резко отпрянул, развернул меня, я упала животом на стол, и вот тут уже не сдержала стона, когда он снова вошёл в меня и быстро задвигался. Я даже вцепилась в пальцами в край стола. Последняя минута, наверное, была самой страстной и самой безобразной в нашей спонтанной близости, когда уже ни он, ни я себя не контролировали, ни движений, ни звуков, что издавали, ни силы своих чувств. Я выгнулась, как кошка, ловя последние отклики полученного наслаждения, потом Марат на меня навалился, зарылся носом в мои волосы, с хрипом выдохнул, ещё один сильный толчок, и он отстранился. А я на несколько долгих секунд так и осталась, распластанная на столе. Потом выпрямилась и потянула на бедра кружевные трусики. На Давыдова посмотрела. Он сидел в своём рабочем кресле и смотрел на меня. На мою раскрасневшуюся физиономию, на растрепанную прическу. Смотрел без всяких ухмылок и насмешки. Я одернула платье, разгладила его ладонью на бедрах, а своему страстному любовнику скромно улыбнулась.
– Как думаешь, нас никто не слышал? – задала я лукавый вопрос.
– Понятия не имею, - выдохнул Давыдов с видом библейского грешника.
– Я плохая? – задала я ещё один вопрос.
После него Марат всё-таки рассмеялся. И вроде как похвалил:
– Плохая, плохая. Но мы никому об этом не скажем. А теперь мне нужно работать.
Я подошла, провела ладонью по его груди, застегнула расстёгнутые в порыве страсти пуговки на рубашке, поправила узел галстука. Наклонилась и поцеловала его вполне целомудренно в уголок рта.
– Конечно, любимый. На ужин приедешь? Я предупрежу папу.
Мне показалось, что Марат задумался, но всего на секунду. После чего кивнул.
– Приеду, - сказал он.
А я радостно улыбнулась.
– Я буду ждать.
Мне так хотелось, чтобы отец и Марат друг другу нравились. Или, по крайней мере, нашли общий язык, чтобы мы, в конце концов, стали настоящей семьей. Ведь два человека плюс экономка и охранник – семья так себе, согласитесь. Мне всегда хотелось больше близких людей, больше родственников, к которым можно обратиться в любой момент, за помощью и поддержкой.