Принцесса на горошине
Шрифт:
– С тех пор, как я уехал учиться, они лишь однажды приезжали, - добавил он со смешком. – На получение диплома. Сейчас, видимо, решили, что ещё одна значимая причина появилась.
– И что делать? – спросила я.
Давыдов хмыкнул, посмотрел на меня и улыбнулся.
– Встречать родителей. Улыбаться. Попытаться их заверить, что всё хорошо.
– А разве у нас что-то плохо?
Марат промолчал, не ответил, но я заподозрила, что он обдумывал это «у нас». Как именно это преподнести родителям.
Накануне приезда его семьи, я благоразумно собрала по его квартире все свои вещи
– Меня тоже пригласят? – едко поинтересовался отец, наблюдая мои мучения. Я нервничала в ожидании и почти страдала.
Я пожала плечами, в ответ на его вопрос.
– Не знаю.
Отец недовольно хмыкнул, зло встряхнул газету, которую читал. Папа обожал читать газеты, никакими гаджетами его в этом плане было не соблазнить. Папа любил бумажную прессу.
– Весьма странно, знаешь ли, осознавать, что твою дочь отбирают, как породистую кобылицу.
– Папа, ну что за глупости, - возмутилась я.
– Притом, что я, как бы, и не конюх, - продолжал он. – Это я, Марьяна, должен отбор претендентов на твою руку проводить. И я, между прочим, могу себе позволить быть придирчивым. А это что такое?
– У них традиции, папа, - повторила я за Маратом, - обычаи… патриархат.
– У меня, может быть, тоже патриархат. И тоже традиции.
– Папа! – вновь возмутилась я на его красноречивый, намекающий тон.
– Я тебя предупреждал, - всё же высказал мне отец. – С самого начала предупреждал.
– О чем?
– О том, что ничем хорошим твои фантазии в отношении Марата не закончатся. Любовь – это одно, а вот жить с человеком, который эту жизнь совсем иначе видит – совсем другое. Вот тебе и обычаи, и традиции и патриархат приплыл. Нравится чувствовать себя неправильной? Точнее, недостойной.
Не нравилось, но что я могла поделать?
Следующим вечером я была приглашена на ужин с родителями Марата. Причем, ресторан был для меня незнакомый, как Марат пояснил, заведение принадлежало татарской диаспоре в Москве, и кухня была соответствующая, как и обстановка, и посетители. С одной стороны это было неплохо, вокруг не будет знакомых, которые станут подходить и заводить ненужные разговоры, а вот с другой – я окажусь на чужой территории, без поддержки и чего-то привычного вокруг. Мне придется разговаривать с незнакомыми людьми на темы, которые их волнуют, пить и есть непривычную для меня еду. И при всём при этом, продолжать мило улыбаться.
Но всё же я старалась смотреть на происходящее с позитивом. Напоминала себе, что очень долго ждала этой встречи, знакомства, дальнейшего развития наших с Маратом отношений. А чтобы это произошло, необходимо понравиться его родителям. Найти с ними общий язык.
И, как я понимаю, не перечить его отцу.
К выбору вечернего наряда я подошла со всей ответственностью, знала, что родители Марата более благосклонно отнесутся к чему-то скромному, консервативному. И я была уверена, что с выбором угадала. Марат тоже
В целом первый ужин с родителями Марата прошёл неплохо. То есть, не хорошо, но не катастрофично. Ожидания у меня были другими, я мечтала о том, что мы познакомимся, что я смогу внушить родителям любимого человека доверие, о внезапной любви ко мне и понимании речи, конечно, и не шло, но хотелось встретиться с ними и понять, что Марат зря меня запугивал.
Но нет, не зря.
Конечно, во время ужина все держались в рамках приличий, вели разговор, я улыбалась, отвечала на вопросы. Но вопросы ко мне были, в основном, бесстрастными, без особо интереса ко мне, как к личности, без любопытства к моей жизни и внутреннему миру. Словно, родители Марата были уверены, что я лишь момент несерьёзности в жизни их сына, московское увлечение, и всерьёз интересоваться мной не стоит. Понимание этого меня, конечно, задело, я весьма остро ощутила легкое отчуждение в мою сторону. Назим Агзамович и Алия Ренатовна больше общались с сыном, что и понятно, они давно его не видели, а я чувствовала себя неким ненужным приложением. Но продолжала бодро улыбаться, и отвечала тогда, когда ко мне обращались. Уже поняла, что вмешиваться в разговор и навязывать свои темы, не стоит.
А ещё я поняла, что боюсь отца Марата. Каждый его взгляд в мою сторону был настоящей пыткой. Меня пронзало чувство неполноценности от макушки до пяток.
В общем, я была разочарована.
– И что же, вы живете вместе? – неожиданно спросил Назим Агзамович, и взглянул на сына. Пристально и настойчиво. Я как раз в этот момент пробовала десерт, и моя рука с ложкой замерла в воздухе. Я тоже на Марата посмотрела. Заметила, как тот медлил с ответом, после чего покачал головой.
– Нет, папа. Конечно, нет.
«Конечно, нет». И что это значит?
Взор Назима Агзамовича снова обратился ко мне, и взгляд этот снова был изучающий и хмурый. Руку с ложкой я опустила, десерт так и не попробовала.
– А что говорит твой отец? – поинтересовался он у меня.
Я нервно кашлянула, постаралась улыбнуться спокойно.
– Папа… он уже достаточно хорошо знает Марата, у них хорошие отношения. Марат даже работает сейчас в компании отца. – Я на любимого взглянула, у меня был порыв дотронуться до его руки, я даже руку к нему протянула, но в последний момент её отдёрнула.
– Что он говорит по поводу ваших отношений? – настойчиво повторил отец Марата.
Я в растерянности моргнула, не до конца понимая, на что он намекает. Марат сидел рядом со мной и тоже молчал. На помощь, хотя, не уверена, что это была именно помощь, неожиданно пришла Алия Ренатовна. Она взглянула на мужа и негромко и достаточно мягко проговорила:
– Назим, в Москве совсем другие нравы. Марат не раз пытался тебе об этом сказать.
Я поняла, что мне стоит вмешаться, чтобы меня окончательно не записали в пропащие женщины. Я снова нервно кашлянула, и начала говорить звонким голосом: