Принцесса на горошине

Риз Екатерина

– Отец предлагает мне вернуться в Казань и заняться семейным бизнесом, - огорошил меня Марат, в конце концов. Его слова, на самом деле, прозвучали для меня, как гром среди ясного неба.

Я не ожидала такого. К тому моменту, Марат уже больше года работал с отцом, я, если честно, нарадоваться не могла тому, насколько успешно они сработались, нашли общий язык, и я была уверена, что Марату его работа не просто нравится, она ему интересна. Он горел идеями, бизнес-проектами, с азартом вёл переговоры, и даже папа совершенно искренне признавал потенциал Марата.

Мне в голову не могло придти, что что-то может измениться. Что Марат захочет что-то изменить.

И вдруг такое.

Я в это время накрывала стол к нехитрому ужину, Марат задержался в офисе, приехал позже, и ужин пришлось разогревать. Я торопилась накрыть на стол, что-то напевала себе под нос, прислушиваясь к музыкальному каналу, что был включен на телевизоре. Слышала шаги Марата, он ходил между спальней и кухней, и я в первый момент не придала его нервному хождению никакого смысла. Решила, что он просто устал. А потом услышала то, что услышала. По всей видимости, Марат некоторое время собирался с мыслями, прежде чем мне это озвучить. И, скорее всего, с мыслями он собирался не только этим вечером, а уже некоторое время. Я замечала его странную задумчивость в последнее время.

Он ждал от меня реакции, хоть какой-то. А я обернулась и просто смотрела на него. Не знала, что сказать. После чего развела руками.

– И что это значит?

– Это значит, что мне нужно будет вернуться жить в Казань. Уйти из холдинга.

Я моргнула в растерянности, раз, другой. После чего переспросила:

– Марат, то есть, ты согласился?

Он молчал. Смотрел на меня. А я смотрела на него и ждала ответа. Повторила свой вопрос:

– Марат, ты согласился?

– Нет, - сказал он. – Пока нет. Я думаю.

Я медленно опустилась на стул, что стоял рядом. Мысли в моей голове отплясывали какой-то бешеный танец. Но думать я могла, что угодно. Самое главное, что я не понимала, о чем тут, вообще, можно размышлять.

– Марат, - осторожно начала я, - мы же с тобой уже говорили об этом.

– Говорили, - согласился он недовольным голосом.

– И пришли к выводу, что… в Казани для тебя никаких особых перспектив нет. В плане семейного бизнеса. – Мой голос невольно наполнился уверенными и настойчивыми нотками, но всё равно звучал взволнованно. Я понимала, что пытаюсь убедить Марата согласиться с моими доводами, но в этот момент играю против его семьи. Незавидное положение у меня.

– Дело не в перспективах, Марьяна. Дело именно в семье. Отец не молодеет, ему нужна помощь, а я…

– А ты его единственный сын, - поспешно поддакнула я, и уже когда говорила, поймала себя на том, что тон мой звучит не слишком уважительно. – Я всё это понимаю. Но я также понимаю, что в Москве у тебя огромные горизонты. Папа очень тебя ценит, он говорит, что у тебя незаурядные способности. А что там? Лошади?

Опять, опять эти неуважительные нотки в моём тоне. Мне захотелось язык себе откусить, но было поздно.

– Мой отец, - проговорил Марат холодно, - лучший конезаводчик в республике. Возможно, на несколько республик.

–

Я знаю, - виновато проговорила я.

– Он не Александр Дегтярев, он не создавал концернов и холдингов, но у нас обширный бизнес, Маша.

– Марат, я ничего не имела в виду, - проговорила я, но знала, что мой взгляд всё ещё виноватый. А потом поинтересовалась в расстройстве: - Почему именно сейчас?

– Когда-то это должно было случиться. Мы с тобой об этом говорили.

Тон Марата прозвучал достаточно резко, и я не смогла найти подходящих слов, чтобы ему возразить. Я промолчала. А про себя подумала, что всё непросто так. Два месяца назад мы навещали родителей Марата в Казани. Очередное испытание я прошла стойко, я как всегда улыбалась, мы приехали с подарками на Новый год, я выбирала их со всей душой – и для родителей Марата, и для его сестер, и для племянников. Родственников было много, и я не забыла ни о ком. Ехала к ним в гости в надежде, что в этот раз моё присутствие воспримется более благосклонно, чем в прошлый раз. Такого количества родственников на посленовогодние праздники не ожидалось, и я надеялась, что у меня получится сблизиться с семьёй Марата. Я очень старалась. И они старались. И эти видимые старания больше всего меня и расстраивали.

– Так вы с Маратом поженитесь или нет? – спросила в какой-то момент его сестра. Вопрос был задан легко, кажется, ей было, на самом деле, любопытно, а меня поставил в тупик. Я почему-то посмотрела в этот момент на Алию Ренатовну, и поняла, что она ждет от меня ответа в напряжении.

А у меня даже ответа на этот вопрос не было. Я лишь коротко улыбнулась, проговорила что-то вроде:

– Когда-нибудь обязательно, - и неловко замолкла.

А теперь вот это. Родители хотят, судя по всему, почти требуют, чтобы сын, в конце концов, определился с выбором, и выбрал семью, а не меня.

– Я не буду ничего делать, - решительно отказался отец. – Хочет он вернуться в Татарстан – это его право, Марьяна.

– Что значит, его право? – растерялась я. – А как же я?

Папа посмотрел, наверное, впервые в жизни, без всякой мягкости и жалости, и довольно резко оповестил:

– А вот и посмотрим, как же ты. Чего стоят три года ваших с ним отношений, и его долг, как он считает, перед семьёй.

– Я не вижу никакой проблемы, - удивился моему беспокойству Марат. – Какая разница, где я буду работать?

– Что значит, какая разница?

У меня складывалось ощущение, что все вокруг с ума посходили, и я перестала понимать, происходящее. Все говорили со мной с оттенком иронии, будто я несмышлёный ребенок, и непонятно, из-за чего переживаю.

– Разве женщина диктует мужчине, как тому содержать семью? Где ему работать? Где им жить?

Я смотрела на Марата в тот момент, как он мне это говорил. Видела, как он смотрит на меня – строго и серьёзно, будто свысока. Он никогда на меня раньше так не смотрел, а сейчас, вроде как, пытался меня немного приструнить. А во мне вдруг сыграло противоречие, я вдруг разозлилась, и напомнила ему: