Принцесса Володимирская
Шрифт:
Наконец Шенк объяснился. Алина узнала, чего он от нее ожидает, откуда придут им счастье, власть и миллионы. В первые минуты Алина подумала, что Шенк сумасшедший и из числа тех, которые разумны во всем, пока не поведают своей сокровенной тайны, или своего великого изобретения, или своей святой цели в жизни… Тогда оказывается, что у человека, на вид разумного, – свой пункт помешательства, и надо его оставить в покое с его болезнью, но исключить мысленно из числа умных, полезных и здоровых людей.
Но когда Шенк пространно, подробно, толково рассказал Алине все, она призадумалась и, наконец, согласилась, что он далеко не безумный.
Дело было трудное,
И это единственное, что пугало Шенка: он сомневался в энергии красавицы кокетки, капризной и прихотливой.
Но на этот раз Шенк, к радости своей, ошибся. Оказалось, что Алина, бросаясь с пылкой страстью, с огнем на все новое, неизведанное, страстно отдалась и этой затее Шенка! Отдалась так же страстно, как когда-то музыке и затем Генриху Шелю, потом Ван-Тойрсу и путешествиям, потом, недавно, графу Осинскому. Именно то, что Шенк прятал от Алины первые дни, боясь ее напугать, теперь поглотило ее всю.
Алина сразу упорно засела за работу, с утра до ночи не выходила из дому, едва успевала обедать наскоро, чтобы снова вернуться в свою комнату и снова приняться за дело, чтобы снова улететь сердцем и помыслами в мир, далекий от окружающих ее суеты, пустоты, пошлости и праздности! Этот новый мир, открытый перед ней Шенком, сказочный, волшебный, таинственный, увлекал ее, опьянял…
Шенк хотел только, чтобы она внесла в его предприятие свой разум и сметку, свою ловкость и тонкость ума, а Алина внесла в дело всю свою душу!
– Она, кажется, действительно поверила во все… – ухмылялся Шенк, глядя на работу своей союзницы, от которой в данном случае зависело многое, если не все…
Что же это было? Что выдумал Шенк и что опьянило страстную и восторженную натуру Алины? То же, что многих умных, даровитых ее современников сводило с ума, но без цели и практического смысла… Теперь же Шенк внес и то и другое в занятие Алины.
Современное Шенку и Алине общество, едва разбуженное от тысячелетнего сна и невежества – новыми открытиями в области науки и во всех ее отраслях, – общество, не признававшее уже многого, чем жили в минувшие века, не находившее уже утешения в религии, не находившее смысла и удовлетворения в обыденной, простой обстановке, бросалось с верой и жаждой на новое таинственное, «не от мира сего», но владеющее миром…
Сведенборгианизм, иллюминатство, различные виды одного и того же чудачества – были уже чуть не новой религией для праздной, изнеженной и от скуки разочарованной части этого общества.
Шенк догадался, разглядел, понял и уверовал… в тот всемогущий рычаг, которым он повергнет, как захочет, сотни и тысячи людей, убаюканных праздной роскошью и однообразной обстановкой жизни.
Примеры удачных опытов были у него и в памяти, и на глазах. Люди далеко не даровитые и не особенно искусные делали чудеса – в смысле обманной наживы и колдовством дешевым и грубым – собирали «дань с людского простодушия» более успешно, нежели он в игорных домах. Он брал все-таки с трудом, с усилиями, иногда с опасностью для жизни и с постоянной опасностью для своей личной свободы.
Эти же баловни судьбы не трудились, как он. А правительство и власти всех стран относились к ученым патентованным мошенникам благосклонно или же равнодушно. Во всех больших центрах люди эти процветали.
Замысел Шенка был уже давно решен мысленно, но он решил, что, для того чтобы довести это дело до высшей степени совершенства, нужно соединиться двум личностям: умной и образованной женщине, непременно красавице, говорящей на многих языках, воспитанной не хуже придворных дам, и затем мужчине, умному, смелому, энергичному и готовому на все… способному холодно идти на всякое преступление… Такие два существа, слившись воедино для такого общего дела, и составят собою прообраз сатаны.
И простодушие людское в борьбе с сатаной, конечно, будет былинкой, попираемой и уничтожаемой даже без усилия…
Во всех городах существовали толкователи судеб мира и человечества, разгадыватели будущности всякого человека – люди, быть может, продавшие свою душу дьяволу, но несомненно ценою души своей получившие от царя тьмы дар всеведения и могущества.
И глупый люд со страхом и трепетом, но с грешной верой в этих кудесников, колдунов и колдуний шел к ним тайно и нес всегда все, что имел, иногда свой последний грош, иногда огромные суммы.
Когда Шенк раскрыл перед Алиной массу книг, рисунков, карт, – где было все от астрологии до хиромантии, от френологии до настоящего чернокнижия, – Алина новый свет увидела.
Если бы ей предложили в эту минуту престол того герцога, за которого когда-то сосватал ее отец, то она засмеялась бы.
– Вот как я буду властвовать над людьми! – поняла тотчас и радостно воскликнула увлекающаяся вечно женщина.
И не только Осинский, но весь мир был тотчас позабыт!..
И чем далее углублялась Алина в работу и усваивала разнообразнейшие знания, тем более завлекал ее этот новый мир, тем более опьянял ее.
Скоро она чувствовала себя царицей нового, не существующего на земле царства, в котором, однако, она будет властвовать над людьми мира сего.
И Алина сама, конечно, скоро начала немного верить в таинственную силу того, что узнала. И робости в ней не было! Если за этим знанием, за этим откровением явится ей в подмогу действительно Сатана?
– Ну так что же? – восклицала она страстно.
XII
И через месяц усиленной работы по усвоению, хотя бы и поверхностно, умного и заманчивого чернокнижия, для красавицы кокетки вдруг открылось новое широкое поле с обильной жатвой, началась оригинальная жизнь в совершенно иной, новой обстановке.
Алина чувствовала себя всемогущей царицей созданного для нее Шенком царства. Положение это забавляло и интересовало ее или как ребенка, или как прихотницу. Она была вполне счастлива.
Г-жа Тремуаль перестала существовать, а явилась вдруг в Лондоне и скоро обратила на себя внимание замечательная приезжая из Багдада, кудесница-колдунья, персианка родом, по имени Алимэ-Шах-Намэт.
В одной из маленьких улиц, в дальнем квартале столицы, существовал большой старинный дом, про который носились дурные слухи… Никто не занимал его давно, ибо в околотке хорошо было известно, что в доме поселилась и чудит нечистая сила… Менее суеверные люди говорили, что дом стоит пустой потому, что некому нанять большое помещение в глухой части города. Богач не нанимал его, не желая жить в трущобе и в квартале бедняков. Торговый люд не нанимал этого помещения тоже вследствие отдаленности места, где никакая торговля не могла пойти… Под фабрику здание не годилось, а под помещение на квартиры для бедных переделывать большие залы на сводах не стоило. Немудрено, что пустой и свободный от жильцов дом вскоре стал служить кровом для вольных и даровых квартирантов, бродяг и мазуриков, которые самовольно забирались в него на житье и которым было, конечно, при случае выгодно распускать самые страшные россказни о нечистой силе и домовом, который завелся в этом доме.