Принцесса
Шрифт:
– Как же это так?
– Люсьену было немного смешно от такого откровенного хвастовства.
– Он звал, я и приходил, - простодушно признался Олаф и взял еще мяса.
– Разговаривали о всяком. Он, наш старик, многое может рассказать, если захочет.
– Ваш старик?..
– стражник поборол гордость, проглотил мясо и сел поудобнее.
– Не пойму я вас, чивийцев. Ты несколько раз назвал восьмилапых раскоряками. Может быть, я чего-то не понимаю, но в Хаже это неприличное слово. Теперь ты назвал
– Все дело в том, что ты не умеешь скрывать от пауков свои мысли, ведь так?
– Олаф ел с аппетитом, горка ломтиков мяса, выложенная на траве, быстро таяла.
– Странный вкус у этой мухи, чуть солоноватый. Вы привыкли, что смертоносцы всегда знают, о чем вы думаете, вот и не представляете, как можно назвать их «раскоряками». Не сомневайся, я уважаю их не меньше твоего, а может и больше, просто не боюсь. Повелитель… А кто он такой? Самый старый, самый мудрый, самый сильный самец, наш старик.
– И он знает, что вы умеете скрывать мысли?..
– поразился стражник.
– А как вы это делаете?
– Объяснить невозможно, я однажды пробовал… С этим надо родиться и вырасти. Просто если я не захочу, ни один паук не сможет забраться мне в голову, вот и все. И когда они бьют своим гневом, я чувствую это гораздо меньше, чем ты. Тоже самое и дикари… Ведь они тоже горожане, Гволло был раньше большим, красивым. Человеческие кварталы почти не затягивали паутиной, только некоторые улицы. Вот так мы и живем, люди и смертоносцы. Конечно, Повелитель выше всех, но и нас без вины не наказывают. Всем хорошо.
– Почему же тогда повстанцы убивают смертоносцев?
Олаф доел последний кусок, не предложив его приятелю, и откинулся на спину, сыто улыбнувшись.
– Сам не понимаю… Выдумали себе какого-то Фольша, слушают колдунов, творят безобразия. В некоторых городах восстания не удавались, и тогда там не оставалось людей. И что же? Они пали. Смертоносец сильнее любого человека, но смертоносец с сидящим на нем лучником еще сильнее.
– Кто такие колдуны?
– Люди с даром. Это особый дар, они видят, чувствуют на расстоянии, почти как пауки.
– И могут читать мысли?
– напрягся Люсьен.
– Нет, о таком не слышал. Вот Настас, мне иногда кажется… Впрочем, кто ее поймет? Колдуны призывают начать священную войну, и каждый, кто в ней гибнет, отправляется прямиком на звезды, где Фольш дает им новое тело и зачисляет в свою армию. Однажды он наберется сил от жертвоприношений и спустится сюда, чтобы истребить всех насекомых.
– Разве кто-нибудь видел этого Фольша?
– стражник подозрительно посмотрел наверх, в темнеющее небо.
– Говорят, видели… Травку специальную едят или курят, а потом видят.
– Какую травку?
– Люсьен схватился за голову.
– Или ты мне врешь,
– Я не вру, я вообще очень честный малый, - Олаф потянулся и сорвал крохотный зеленый кустик.
– Травки бывают разные. В степи все любят травки… Вот это - нас.
– Я знаю, - стражник взял растение.
– Горный нас.
– Точно. А жевать ты его пробовал?
– Зачем?
– Люсьен понюхал зелень.
– Он горький, кажется. Кролики его не едят, и пчелы, и мухи.
– Попробуй потом, - посоветовал чивиец.
– Многим нравится. Правда, наш степной почти не горький. Но некоторым нравится именно горный, специально рвать его приходят. Что ты так смотришь? Я серьезно. Это как… Ну, как мед, только совсем иначе. Неважно, колдуны пользуются совсем другими вещами.
– Пьянеют, - сделал вывод Люсьен.
– Значит, они опьянят пленников и они увидят Фольша, который уговорит их воевать со смертоносцами, изменить Повелителю.
– Ну, нет. Увидеть Фольша - великая честь, только колдуны знают, как это сделать. Обычным людям его не показывают, - Олаф сел.
– Действительно быстро темнеет в горах. Скоро уже пойдем.
– Скорей бы…
Люсьен встал и прошелся, разминая ноги. Далеко внизу склон наискосок пересекло семейство кроликов, смешные ушастые звери торопились к норам, ночевать. Стражник повернулся, чтобы пойти обратно к Олафу, и вдруг увидел три струи дыма, поднимающиеся из-за скал. На высоте, примерно равной самой высокой вершине, они круто уходили в сторону под порывами ветра, смешивались и растворялись.
– Смотри!
Олаф подскочил и вперился в дым взглядом. Потом раздраженно стукнул себя по лбу.
– Как я забыл? Конечно, костры. В степи они роют для этого ямы, и разводят огонь ночью, но здесь земля каменистая, а бояться некого. Значит, сейчас все и начнется. Когда я перебирался ближе к мясу, дыма еще не было. Это хорошие новости, стражник.
– Идем?..
– Нет, нет, не спеши, - Олаф снова сел.
– Терпеть так терпеть. Зато потом пойдем быстро, главное - не навернуться с этих проклятых скал. Я подумал… В темноте нас не видно, но и их разведки не видно. Положимся на удачу, верно, Люсьен?
Стражнику показалось, что вид дыма подействовал на Олафа не меньше, чем на него, подданного принцессы. Чивиец заерзал, стал подтягивать ремни, поправлять разорванную одежду. Солнце словно зацепилось за белую верхушку далекой горы, насмешливо смотрело на двух изнывающих от вынужденного безделья людей.
И вдруг погасло. Вершина еще подсвечивалась мягким ореолом, а оба, не сговариваясь, уже пошли вверх, стараясь обогнать друг друга. Но как спутники не торопились, между двумя скалами, обозначавшими маленький перевал, они оказались уже в полной темноте.