Принцессы не прощаются
Шрифт:
Играл какой-то ужасно неизвестный мне мюзикл, в котором восточные мотивы сменялись неожиданным хип-хопом и я не понимала кто в здравом уме это наворотил, а ты явно знал каждый трек.
Двери распахнулись и четверо твоих утят показались на уроке.
— Привет! — почти хором поздоровались они и кинулись ко мне, как к… родной. — Мы бабулю нашли во дворе! — сказал один из них.
— И пиццу! — сказал другой.
— И где она?
— Пицца? Вот!
— Бабуля!
— А, она там с девчонкой какой-то, сейчас войдут. Эй, Саня подвинься, ты бабуле войти не даёшь!
И в дом вошла твоя бабуля
Глава двадцать девятая. Большая игра старенького человечка
Три мелких пакета. У Ивановой А.П. — мелкий пакет,
у Ивановой Л.П. — мелкий пакет.
У Ивановой П.Л. — мелкий пакет. Понимаете?
Так вот. Три Ивановых, три посылки. Так у вас трек-номер, видимо, и перепутали! А дальше одно за другое… И ваш мелкий пакет и тот, что для Ивановой П.Л - вообще по весу одинаковые, упакованы одинаково. Она до сих пор стоит вон, только молодой человек-то уже расписался и забрал вашу…
А вот Ивановой А.П. вообще не повезло…
(Эпизод “Страсти на почте” глава “Иванова-Иванова-Иванова)
Иванова Л. П. — это я.
Иванова П. Л. — это твоя бабушка, за которую ты получал посылки.
Иванова А.П. — это несуществующий заказчик “Алиэкспресса”, который бы ничего не забрал, потому что всё это один большой фарс.
— Баб Мотя? — хмуро спросила я.
— Пришло время снимать маски, — улыбнулась баб Мотя, снимая шубку. Ей тут же кинулся помогать один из твоих друзей.
Люся равнодушно смотрела на происходящее, а потом пошла и уселась в кресло, уткнувшись в телефон.
— Ты то что такая спокойная? — спросила я сестру, а она пожала плечами.
— Я в теме, потом покричишь, лады?
— В какой теме? — я ещё ничего не понимала, а ты, кажется, прощался с тележкой “вера в людей”.
— Почему моя бабушка вдруг “баб Мотя”? — спросил ты.
— Ну, чтоб никто не догадался! — махнула рукой она. — Мальчики, откройте-ка винца бабушке.
Твои друзья кивнули, и началась суета. Стали носить тарелки, коробки пиццы, бокалы и бутылки, а мне хотелось, чтобы мир остановился и кто-нибудь объяснил уже, что стряслось. Твоя бабушка-моя соседка убавила звук, и села в кресло, которое ей прикатили “мальчики”, взяла бокал вина, второй протянула мне.
— Ну не смотри так, — попросила она. — Матильда — это мой псевдоним! Я, конечно, не актриса там и не певица, но псевдоним-то мне можно? Что в этом такого, вообще? Итак! Я ваша бабушка-купидон! — пропела баб Мотя-не Мотя.
— Кто-кто?
— Бабушка-Купидон! Рассказать вам историю?
— Рассказывай уже.
Твой голос был глух и мрачен, и я мечтала тебя пожалеть, но не могла понять до сих пор, не обманули ли во всей этой истории и меня заодно.
— Это всё с вашей встречей… это я придумала! — гордо объявила она. Ясно не понимая в чём проблема, твоя бабушка улыбалась во все тридцать два винира и гордо поднимала сама за себя бокал.
— Так вот почему дед про Лиду не знал, — кивнул ты. Разочарованный до чёртиков. — Дай-ка угадаю: ты решила, что в этой глуши ничем мне не поможешь и решила, что пора перебираться в свет? Туда, где есть соседи и бабули. Ты отказалась жить в моей квартире, потому что в нашем комплексе ни к кому на кривой кобыле
— Ой, я их встретила уже давно! Когда Лида ипотеку ещё оформляла. И она мне понравиась! — бабушка всё ещё не понимала, в чём беда. Сделала один глоток вина, потом ещё один и уставилась на нас. — Вы что, не рады?
— Нет, — хором ответили мы. Переглянулись и взялись за руки.
— Ну и глупцы… Вы же счастливы. Да, я выбрала эту квартиру, подружилась с Люсей и она стала мне помогать, — мы посмотрели на Люсю, она не отрываясь от телефона подняла руку и помахала ей, будто хотела сказать: “Да, это я!”. — Мы ловко разыграли историю с посылками и вы встретились! Вуаля! Потом я рассказывала Лиде про своего вну-у-ука… Потом Люся заболела… нет, она правда болела, но не так уж сильно. Просто у Егора было дежурство, но тут попотеть пришлось, чтобы именно он приехал, конечно. Ой, да там совпадений… И ёлка, и клуб, и караоке, и друзья его — идиоты. Не вы, ребята! Правда.
— Слушай, миссис Дамблдор, — Егор выпрямился и пристально посмотрел на бабушку, — а про “Большую игру” деда ты знала?
— М… игру… — она задумалась. — Ну я представляла, что этот прохвост жить тебе не даёт, но прям игра чтобы… А что за игра?
— Про моих “друзей” зарплату, работу, учёбу?
Бабушка потупила взгляд, но покачала головой.
— Возможно про что-то догадывалась или понимала, но никогда не думала об этом, как об… Егор, ты пойми. Я с конца восьмидесятых зареклась говорить про бывшего плохо. Это же можно всю жизнь проходить недовольной букой. И особенно я зареклась говорить про бывшего плохо — детям и внукам. Они не виноваты, что мы друг друга ненавидим. И я не хотела портить твою жизнь, я просто подстроила пару-тройку встреч не более того. Ты и так с самой первой встречи только о Лиде и говорил! А ты Лида — первым делом мне про него рассказала. Хорошо или плохо, какая разница? Вы же сразу друг на друга запали! И я нисколько не сомневаюсь, что и без меня бы встретились рано или поздно, но мало ли что до того времени выдумала бы Вика или дед. Я просто хотела устроить Новогоднее Чудо!
— И пересмотрела сериалов, — недовольно поддакнул Егор. — Ну просто класс. Мои бабушка и дедушка — старые интриганы.
— Эй! — возмутилась бабушка.
— Не “Эй” — а интриганы.
— Я на “старую” обиделась.
— И поделом.
— Егор, я же вижу, что ты сейчас не очень расстроен, — хмыкнула бабушка. — Я по глаза-ам вижу!
Я включилась в происходящее, которое до этого доходило до меня, как сквозь толщу воды и поняла, что хочу расхохотаться. Какие удивительно разные подходы у деда и бабушки, кто бы мог подумать.
Сейчас, после всей этой горы “папок”, лежащей на столе и после Виктории рыдающей об уплывших денежках, история старушки, которая “помогала” внуку выглядит таким пустяком, что даже не идёт в общую копилку.
— Я в шоке от вашей семьи, — присвистнула я.
— Прости, но это для твоего же блага, — вздохнула бабушка.
— А мне было просто скучно, — не отрываясь от телефона заявила Люся.
— Стой! Люсьен! А про твоих одноклассников это… правда? — я вдруг вспомнила. что всякий раз, как Люсю обижали — непременно в этом участвовал Егор. — И про этого мальчика — бандита. Правда?